Плацидия, как только крыша вспыхнет, я хочу, чтобы вы прижали к себе сына – не вашего, настоящего, а вот этого мальчика – и вместе с ним выбежали в лагерь, словно вы спасаетесь от пламени.
– Но… – начала было она и замолчала, потому что на этот раз полностью поняла наш план. Бедняжка закрыла глаза и сглотнула пару раз; я увидел, как по ее почти обнаженному телу пробежала судорога. Но когда Плацидия снова открыла глаза, то посмотрела на меня прямо и смело и произнесла: – Позаботься о Калидии.
– Да, моя госпожа. Пошли, – сказал я, потому что крыша уже так сильно горела, что мы пригибались к земле, спасаясь от жара.
Она остановилась только для того, чтобы крепко обнять на прощание сына и поцеловать его, затем взяла харизматика – помедлила немного, потом наклонилась, чтобы обнять и поцеловать его. И всё, они оба перешагнули через труп гуннской женщины и выскочили сквозь полотнище наружу. Поскольку шкура после этого еще какое-то время покачивалась, я смог разглядеть, как один из гуннов снаружи продемонстрировал довольно ума, чтобы оставить мечущихся лошадей, схватить Плацидию и Бекгу и крепко прижать обоих к себе.
Я тихо позвал: «Juika-bloth». Птица довольно охотно оставила свое пиршество и вернулась, потому что с крыши посыпались искры и угли. Я взял Калидия за руку и вывел его через пролом, который предварительно сделал в задней стене. Как и можно было ожидать, там не оказалось гуннов. Однако рассвет к тому времени наступил – я уж не говорю о том, что вся долина и так была ярко освещена из-за двух горящих крыш, – так что я боялся, что нас увидят, если мы попытаемся взобраться на холм. Поэтому я покрепче прижал к себе мальчика и затаился за толстым стволом дерева. Осторожно высунувшись из-за него, я наблюдал за происходящим в лагере, надеясь, что вот-вот придет Вайрд и скажет, что делать дальше.
Гуннам тем временем удалось поймать нескольких лошадей, хотя остальные все еще бешено скакали, ускользая от них. Несколько обитателей лагеря старательно выносили из первой загоревшейся лачуги ее содержимое, а один гунн продолжал крепко держать Плацидию и Бекгу. Я боялся, что вскоре гуннам придет в голову пойти взглянуть на вновь загоревшуюся лачугу и тогда они увидят, почему охранница не сумела спастись от огня. Но этого не произошло. Случилось кое-что иное, что не входило в планы Вайрда.
Сумятица в лагере неожиданно превратилась в неразбериху. Те гунны, которые уже поймали лошадей, отпустили их; и люди, и кони теперь продолжили метаться повсюду, потому что еще одна лошадь галопом влетела в лагерь. Верхом на ней сидел человек, который неистово размахивал боевым топором. Он уже успел зарубить двоих гуннов, прежде чем я понял, что это не Вайрд.
Это был, конечно же, optio Фабиус. Однако сидел он не на гнедой лошади, на которой выехал из Базилии, а на моем вороном Велоксе, наверняка потому, что к седлу этого коня было приделано сиденье из подушки, на котором, как, несомненно, рассчитывал Фабиус, скоро поедут обратно его жена и ребенок. Это была тщетная
