взрывники сматывали шнур. Работали в две смены, грузили породу в телеги, поднимали наверх, потом возвращались взрывники, и все повторялось. Отводить целую ночь для вентиляции шахты считалось «нецелесообразным». Поэтому срок службы одного забойщика обычно не превышал пяти лет, отмахав которые он превращался в дряхлую полуслепую развалину с загипсованными легкими. Но у большинства не было и такой работы.
Шальная ракета, ухнувшая в трех километрах от границ довоенного Арзамаса, помогла весьма четко обозначить административно-территориальное деление города. Не пострадавший от ударной волны юго-восток превратился в Чистый район, свободный от мутантов. А разрушенный процентов на восемьдесят северо-запад «щедрые» власти любезно отдали нам. В народе эта часть города обрела имя «Поле». От Чистого района Поле, согласно всем правилам мелиорации, отделялось Межой, пересекающей город с юго-запада на северо-восток по улицам Луначарского, Калинина, Красный Путь, Казанской и проспекту Ленина. Чем ближе жилье располагалось к Меже, тем дороже оно стоило, а плотность застройки возрастала кратно. В обратную же сторону Поле, чем дальше, тем больше, соответствовало собственному имени. Лично я никогда не понимал такой тяги батраков к хозяевам. Тем не менее близость к Чистому району считалась у подавляющего большинства полевых обитателей неотъемлемой составляющей успеха. Хотя плюсов от такого соседства было немного: стреляли реже, трупы с улиц убирались оперативнее, единственная на весь город пожарная команда могла проявить милосердие и помочь с тушением, да и то лишь первым двум рядам, так как за Межу огнеборцы не совались ни при каких обстоятельствах.
Кроме необоснованно завышенных цен на землю местным обывателям приходилось отбашлять еще и немалую мзду двум хозяйничающим в районе бандам. Граница их владений проходила с юга на север по улицам Жуковского, Медицинской и Зеленой. Западная банда именовалась «Частниками», потому как контролировала территорию, до войны застроенную частным сектором. А члены восточной группировки именовали себя «Потерянными». Этимология сего названия мне, как наверняка и им самим, неизвестна, смысл его давно потерян… Хотя, возможно, здесь он и кроется. Под Потерянными находилось огромное количество железнодорожного добра, раскиданного вдоль восточного пути, идущего на Сергач, а также большой примыкающий к проспекту Ленина участок, застроенный многоэтажками. Вот туда-то мы и двинули. Но отнюдь не ради престижа. Находящаяся рядом со старым домом Яма, ранее известная как Смирновский пруд, окончательно загадилась. То ли грунтовые воды размыли могильник токсичных отходов и принесли всю эту дрянь нам на порог, то ли еще что, но жить рядом с Ямой стало невозможно. Привычный доносящийся от нее смрад нечистот естественного происхождения сменился едкой химической вонью, вблизи до того ядреной, что носоглотка горела, будто денатуратом поперхнулся.
Скопленных Валетом денег хватило на закуток в цоколе рухнувшего многоподъездного
