отовсюду был приметен его блеск.
Здесь проводились не только службы, привлекая на праздники толпы людей, но и Всесветный Сонм, где заседали инфидаты во главе со своим до́минусом. А кроме того жил и сам доминус с семьёй.
Семейство то было знаменитое и уважаемое, многие поколения его посвятили свои жизни служению в кайоле. Все члены семьи доминуса одевались в совершенно иной манере, нежели остальные жители Фастара, они жили в аскетичном быту и своеобразно проводили время. Не было в их распоряжении роскошной пищи и драгоценностей, они не владели землями и не окружали себя пышным убранством жилища и излишествами. Тем не менее, некая отличающая от других вычурность облика уже издалека давала понять, что приближается до́минус-ме́р, член семьи главы Халедского Кайола и председателя совета Консенсуса.
Праздник же требовал особых приготовлений, и облик доминуса, который по традиции готовился под открытым небом одарить чудесной проповедью свой народ, должен был воистину блистать.
Послушники долго чистили и наглаживали старинное праздничное одеяние доминуса, переходившее от одного главы кайола к другому. Они расправляли объемные складки, разворачивали шлейфы, подтягивали шнуры, подшивали пуговицы, латали прорехи и подбивали вышивку.
Они водрузили одежды на манекен и покинули гардеробную, чтобы доминус мог торжественно облачиться при помощи своего келейника. Тот был хранителем туалета при кайоле и отвечал за весь гардероб великолепных праздничных нарядов, каждый из которых символизировал те или иные явления и события, в честь которых и проводились городские празднества.
Доминус тут же явился в сопровождении своего неторопливого ассистента – пожилой келейник был упитан, скорее даже тучен и благодаря заплывшим морщинами и отеками глазам неизменно имел заспанный вид. Глава Кайола напротив был высоким плечистым мужчиной лет сорока с развитой мускулатурой и безупречной осанкой. Он был короткострижен и темноволос, лицо его обрамляла такая же темная короткая борода. Взор его был мягок и весел, и при виде своих диковинных одежд он широко улыбнулся.
– Поистине павлинья расцветка, Толи́с.
Келейник сморщился гармошкой складок на тройном подбородке и щеках и ответил своему господину укоризненной улыбкой.
– Ей-богу, святой доминус, ей-богу!
– Ты решил, что я ругаю свой наряд? – усмехнулся доминус. – Отнюдь. Он – один из моих любимых.
– Отрадно, ваша святость, отрадно.
Толис обошел манекен со всех сторон, критически осматривая каждую мелочь на великолепном одеянии. В большие окна под высоким потолком бил яркий свет, и в его лучах чудесные пуговицы и золотистые нити сверкали как россыпь алмазов. Доминус в это время сбросил с себя обыкновенную серую мантию с черным поясом и остался в длинной полотняной
