как у ондатры, посредине пушистый леопардий с львиною кисточкой на конце. Весь в пене, в облаке пыли, однако вблизи стало видно, что это не пена и пыль, а цветочные лепестки.
Он пробежал в стороне, но и со стороны был страшен. Вот он спустился с холма и скрылся из глаз. Вот он взлетел на следующий холм, где дремал местный Гиперон. Точно подброшенные пружиной звери кинулись друг на друга, сцепились когтями, колючками и шипами и начали друг друга тpясти. Их скрыли, окутали облака цветочных лепестков, наконец, внезапная вспышка осветила пустынные холмы, на которых только что были звери, и снова были они голыми и пустыми.
Теперь Художника не нужно было уговаривать. Он понял, что угодил на звериную тропу, с которой следует убраться по добру – по здорову. Он с осторожностью погядывал в сторону исчезнувших Гиперонов.
– Я слышал, – сказал ему Маленький Охотник, что в вашей далёкой стране, в Мире водятся разные звери, а у нас в Пограничье одни Гипероны, гиперон побольше, гиперон поменьше, и из них самый могучий – Гиперонище Ужасный. Ему одному по силам прыжок из Антимира. Конечно, здесь, на наших холмах водятся гипероны и поменьше, размером с волка или кабана, а есть с барсука и лисицы, и даже с бабочку или клопа. Но клоп тот похож разом и на жука, и на паука, на стрекозу и на краба-рака, овода-жужелицу. Чем больше сил у гиперона, тем больше он сам. Но стоит ему силы растерять, он превращается в мелкого зверя. На клейких дорожках гипероны теpяют силы, мельчают и разбегаются в глубь страны… Поберегись!
Со стороны Антимира прыжками нёсся новый Гиперон. Он был, казалось, даже больше первого и нёсся прямо на них. С каждым прыжком чудовище продвигалось вперёд и в сторону, и было неясно, где оно окажется в следyющий момент.
Передними лапами Гиперон угодил на дорожку рыжего пластилина и начал тормозить.
Вблизи стало видно, как на его тощей жирафьей шее напряглись толстыми верёвками жилы. Во лбу его торчал острый короткий рог, а тело его было сплошь усеяно шипами. Длинным хвостом он стегал себя в нетерпении по бокам. Шерсть возле головы походила на мех грязного белого медведя, и в ней встречались отдельные рыжие и оранжевые островки, смыкавшиеся на груди, а на спине переходя в пятнистую шкуру леопарда.
Чудище разевало пасть, и в ней виднелись ряды волчьих и акульих клыков. С них капала пена. И это опять-таки была не пена, а цветочные лепестки. Облака лепестков окутывали зверя.
Вблизи стало видно, что у ног гиперона крутятся мелкие звери, то появляясь, то исчезая в его густой шерсти. Целая свита горбатых маленьких бизонов окружала гиперона, выныривая из-под его толстого брюха и снова прячась. И вся эта стая неслась теперь по пластилиновой дорожке, сотрясая холмы.
– Всё, – мелькнуло в голове Художника. – Он оказался на звериной тропе и будет растерзан.
Рядом торопился и не успевал Маленький Охотник. Увлёкшись разговором, он упустил нужную минуту и не раскрутил пулю должным образом. Теперь, чтобы выиграть время, он бросал на пластилиновую дорожку
