style="font-size:15px;"> – Собственно, вокруг этой идеи, – подхватывает эстафету Принц, – и сплотился культ. Его членов единит вера в то, что они умерли и попали в Руины за грехи. Покинуть Руины не стремятся. Из ада выхода нет. Вечные муки, все такое… Потому члены культа наказывают себя: хлещутся плетьми, режут, выжигают. Отсюда и тату на все тело.
Ксара подходит ближе.
– Культ расколот, – говорит. – Одни в знак смирения носят оковы, от насилия к ближним отказались, проповедуют любовь, а наказывают лишь себя, – такое вот искупление грехов. Вторые носят рога. Наоборот, считают себя слугами дьявола и видят свою миссию в том, чтобы причинять страдания и себе, и другим. Если другой попал в ад, значит, провинился и заслуживает вечные муки.
Я заслушался, познания Ксары удивляют, как и ее желание общаться, она уже в трех шагах от нас.
– Кажется, рогатый захлестал этого, в цепях, до смерти, – сообщил Принц.
Я вернулся к наблюдению за экзекуцией внизу.
И впрямь… На человеке в оковах живого места не осталось, даже не кричит. Хотя еще шевелится. Предсмертные судороги? В любом случае, осталось ему чуть-чуть.
– Они за жизнь вообще не цепляются?
– Они же в аду, – объясняет демонша. – В аду умереть нельзя. Душа бессмертна. А если кто-то умер, значит, возродился на другом конце Руин, просто не видно. Руины ведь бесконечны.
Ксара улыбнулась.
Перебор, подруга. Я, конечно, заметил, что ее нога до хруста давит на пол, а тот в трещинах, куда легко просунуть дробовик. Но без этой улыбки был хоть малый шанс отвлечь нас болтовней.
Моя рука вылезла из торбы, ладонь разжалась, и на пол упал мокрый от талого инея шарик. Затрещало, будто дерево надломилось и падает.
Пол, начавший было проседать, вдруг остановился.
Улыбка покинула лицо демонши, перепрыгнула на мои губы.
Под нами островок белесого парующего льда, тот сшил трещины в плитах. Я отодрал примерзшую подошву сапога от пола, лед хрустнул.
– Морозрыв, – блеснул я знанием. Не одной же Ксаре выпендриваться. – Плевок морозавра в упаковке. Его ловят прям в полете и запечатывают в скорлупу, которая не замерзает. Словом, ледяная граната.
Ксара осмотрела ледяное творение, на меня поднялся взгляд, от такого дрогнет даже стена. Вот уж кому подходит роль бича грешников.
Рогатый к этому времени уже оставил полумертвого человека в оковах, сел у костра, огонь раскалил лежавший в нем прут, и теперь мазохист что-то выжигает на предплечье, стоны мутируют в слова на древнем языке.
– Не советую его окликать, – говорю Ксаре. – Меня убить все равно не сможет. А разбираться с ним придется тебе. Но попытка была неплохая.
– Да пошел ты! – крикнула Ксара.
Рогатый у костра оглянулся, лицо искажено злобой и болью, но срываться с места не спешит, вглядывается в темноту, благо наш балкон в омуте сумерек.
– Пойду, – ответил я. – И ты пойдешь.
И мы пошли.
Адепт Адского Арха в погоню,
