нее целым событием, хотя приносили в основном счета. Письмо, пришедшее через неделю после исчезновения Джока, имело надпись вверху крупными наклонными буквами: «Большая Западная железная дорога» и было напечатано на компьютере. По крайней мере, так сказал Лаф. К ней обращались «дорогая госпожа» и с прискорбием извещали, что ее жених Джон Льюис был в числе тех пассажиров Глостерского экспресса, которые получили смертельные травмы. Минти прочла письмо, стоя в гостиной в своем доме на Сиринга-роуд. Она вышла на улицу прямо в чем была, без пальто, позволив двери захлопнуться за ней, и постучалась к соседям. Сын Соновии Дэниел, врач – вчера он гулял допоздна и ночевал у родителей, – завтракал на кухне.
Минти сунула письмо в лицо Соновии и разрыдалась. Плакала она редко, и поэтому уж если плакала, то это был мощный всплеск долго сдерживаемого горя. Она оплакивала не только Джока, но также Тетушку, давно потерянную мать и свое одиночество. Соновия пробежала глазами письмо и передала его Дэниелу, который тоже его прочел. Потом встал, плеснул немного бренди в стакан и собственноручно влил в Минти.
– Что-то я сомневаюсь, – заявила Соновия. – Попрошу отца, пускай проверит.
– Не пускай ее на работу, мама, – сказал Дэниел. – Пусть полежит и отдохнет, а ты приготовь ей теплое питье. Мне нужно идти, а то я опоздаю на операцию.
Минти лежала до полудня, и Соновия несколько раз приносила ей разные напитки, сладкий чай и капучино. К счастью, у соседки был ключ от дома номер 39 – иначе Минти не смогла бы вернуться домой. Она так и не выяснила, проверял ли что-нибудь Лаф. Может, слова Соновии ей просто почудились. Конечно, Джок умер – в противном случае зачем железной дороге писать письмо.
Джозефин была очень мила и не возражала, если она возьмет отпуск. Сказала, что после стольких лет работы, когда Минти была точна, как часы, это меньшее, что она может для нее сделать. Все жалели Минти. Соновия лично договорилась с ней о встрече с психологом, а сосед с другой стороны, старый мистер Кроут, который уже много лет с ней не разговаривал, попросил уборщицу-поденщицу опустить в почтовый ящик Минти открытку с траурной рамкой. Джозефин прислала цветы, а Кен принес целое блюдо цыплят в лимонном соусе с жареным рисом. Он не мог знать, что Минти не ест еду, приготовленную на ресторанной кухне.
Пять дней она плакала без перерыва. Прикосновения к дереву или молитвы должны были остановить слезы, но ничего не помогало. Все это время она испытывала такую слабость, что принимала ванну всего один раз в день. Плакать Минти перестала только после того, как вспомнила о деньгах. С момента получения письма она о них не думала, но теперь вспомнила. Своих сбережений ей не было жалко, но пропали и те деньги, что оставила ей Тетушка; Минти считала их священным фондом, который нужно беречь и ценить. А она потратила все впустую. Почувствовав в себе силы выйти из дома, Минти приняла ванну, вымыла голову, надела чистую одежду и отнесла обручальное кольцо к ювелиру на Квинсуэй.
Тот взглянул на кольцо, потом внимательно рассмотрел в увеличительное стекло и пожал
