лет старше Наджибы. Она была сильной и часто говорила от имени всех женщин деревни.
– Все вставайте! – сказала она, спотыкаясь. – Поднимайтесь!
Она подходила ко всем женщинам по очереди и пинала их:
– Мы мертвы, но мы не станем умирать тут. Во всяком случае, те, кто еще дышит.
Наджиба лежала не шевелясь. Она слышала, что Амака пинает женщин и тянет их за руки. Она надеялась притвориться мертвой и обмануть Амаку. Она знала, что ее муж мертв, а даже если нет – он никогда к ней больше не прикоснется.
Мужчины нуру и их женщины сделали то, что сделали, не ради того, чтобы помучить и опозорить. Они хотели зачать эву. Такие дети – не плод запретной любви между нуру и океке и не ноа-океке, родившиеся светлокожими. Эву – дети насилия.
Женщина океке ни за что не убьет зачатое дитя. Она пойдет даже против мужа, чтобы сохранить жизнь ребенку в утробе. Однако обычай гласит, что дитя – это дитя отца. Эти нуру посеяли отраву. Океке, родившая дитя-эву, повязана с нуру своим ребенком. Нуру стремились разрушить семьи океке до основания. Наджибе не было дела до их жестокого плана. В ней не зародилось никакое дитя. Она хотела только умереть. Когда Амака добралась до нее, одного пинка хватило, чтобы Наджиба закашлялась.
– Наджиба, ты меня не обдуришь. Вставай, – сказала Амака.
Левая половина ее лица была сине-фиолетовой. Левый глаз заплыл и не открывался.
– Зачем? – спросила Наджиба одними губами.
– Потому что так надо, – Амака протянула руку.
Наджиба отвернулась.
– Дай мне умереть до конца. Детей у меня нет. Так будет лучше.
Наджиба чувствовала тяжесть в утробе. Если встать на ноги, все семя, закачанное в нее, выльется наружу. От этой мысли она поперхнулась, повернула голову набок и зашлась в сухой рвоте. Когда желудок успокоился, Амака все еще стояла рядом. Она сплюнула на землю рядом с Наджибой. Плевок был красным от крови. Амака попыталась поднять Наджибу. Живот жгла боль, но тело оставалось обмякшим и тяжелым. В конце концов раздосадованная Амака бросила ее руку, плюнула еще раз и двинулась дальше.
Женщины, решившие жить, кое-как поднялись и потащились в деревню. Наджиба закрыла глаза, чувствуя, как кровь сочится из пореза на лбу. Вскоре опять стало тихо. «Покинуть это тело будет просто», – подумала она. Она всегда любила путешествовать.
Она лежала там, пока лицо не сгорело на солнце. Смерть шла медленнее, чем хотелось. Она открыла глаза и села. С минуту глаза привыкали к яркому солнцу. Потом она увидела тела и лужи крови, которую пил песок, как будто женщин принесли в жертву пустыне. Она медленно встала, дошла до своего мешка и подняла его.
– Оставь меня, – сказала Тека через несколько минут, потому что Наджиба трясла ее.
Из пяти женщин, лежавших на песке, только Тека оказалась живой. Наджиба тяжело опустилась рядом
