на это гораздо больше прав, чем у него. Потому что она умнее и образованнее него.
Он и перед детьми чувствовал себя в постоянном долгу. Как-то вспомнив про них и разволновавшись, Глеб почти шепотом, что было у него признаком особой доверительности разговора, спросил:
– А Сашечка просил меня, чтобы я навязал ему жизнь? Живи, живи!.. Бери всю эту безобразную тяготу и всяческую муку… Бери и молчи! А Маша? А Верочка?.. Уж коли взвалил на них такую ношу, то, брат, не увиливай, помогай тащить ее, изо всех сил помогай!..
И он тащил. До полного изнеможения…
Но и Александра Васильевна была в семье отнюдь не домохозяйкой и домработницей. Вынужденная после замужества, как говорили тогда, «жить своим трудом», учительствовать, она не была чужда и литературных интересов. Переводила французских писателей. К ее переводу книги Леона Кладеля «Очерки и рассказы из жизни простого народа» написал предисловие Иван Сергеевич Тургенев.
Посвящена была Александра Васильевна и в «тайную» жизнь Глеба Ивановича, в его связи с народническими революционерами-практиками, что, естественно, не афишировалось. И, видимо, относилась к этой стороне деятельности Успенского не без сочувствия. Об этом свидетельствует, например, эпизод, рассказанный мне братом писателя Иваном Ивановичем.
Случилось это летом 1880 года на квартире Успенских, в отсутствие Глеба Ивановича. То, что Александра Васильевна разрешила собраться у себя членам боевой организации партии «Народная воля», само по себе говорит, что это была женщина не робкого десятка.
Во время совещания боевиков на кухне засорилась сточная труба, и вода побежала в квартиру нижнего этажа. Раздался громкий звонок. Александра Васильевна бросилась к двери. На пороге стоял дворник. Она замерла от испуга, подумав: «Все кончено!» Но потом овладела собой, повела дворника в кухню, поблагодарила его за то, что он пришел своевременно сам, потом на минутку забежала в комнату, чтобы успокоить боевиков, которые уже подготовились ко всяким неожиданностям, и вернулась на кухню для милой беседы с дворником.
Прочистив трубу и получив вознаграждение, дворник ушел, а боевики продолжили совещание.
Напомню, что на этой тайной сходке присутствовала Вера Николаевна Фигнер, которая в то время находилась на нелегальном положении. Был и еще один нелегал, тоже член Исполнительного комитета «Народной воли» Михаил Алексеевич Саблин, который 3 марта 1881 года покончил жизнь самоубийством. Прознай об этом конспиративном собрании полиция, и дело для семьи Успенских приняло бы трагический оборот. Не думаю, что этого не понимали Александра Васильевна и Глеб. Ведь он сам рассказывал спустя несколько лет после ареста Софьи Перовской, вынужденной за два-три дня до этого драматического события скрываться на квартире Веры Фигнер, чем это грозило последней.
Придя к ней под вечер, Перовская спросила:
– Верочка, можно у тебя ночевать?
Та посмотрела
