шепчет Лушка. – А по деревне болтают, что немец из тебя ошибкой всю кровь выпустил.
– Ну да, – с обидой говорит Вася, – как же, дам я немцу из себя кровь выпускать! Вот глупая! А почему Тишка не пришёл сам?
– Боится барыни, – отвечает Лушка. – Он у нас пужливый.
– Ладно, – говорит Вася. – Отнеси ему булку. Он мне тогда хлеба дал.
Вася шарит по столу, разыскивая тарелку со сладкими булочками, заготовленными нянькой на ночь. Но в темноте рука его задевает глиняный кувшин с молоком и опрокидывает его на пол.
Лушка исчезает, как мышь, а Вася подхватывает свою дудку и прячется в постель.
Ниловна в ужасе мечется по комнате. Со сна она не может разобрать, где дверь, где окно, где кровать.
Вася смеётся:
– Нянька, это я хотел молока напиться и опрокинул кувшин.
– Да уж никак здоров, батюшка? – радостно говорит Ниловна и начинает креститься. – Слава тебе, господи!
Потом, кряхтя и охая, зажигает свечу и наводит порядок в комнате, опускает оконную штору и снова садится на своё место у постели.
А Вася отворачивается к стене, нащупывает засунутую под подушку Тишкину дудку и сладко засыпает под мерное трюканье сверчка.
Глава 7
«Эввау! Эввау!»
Только что прошёл короткий весенний дождь с грозой. На горизонте ещё видна за дальним лесом уходящая лилово-сизая туча, которую свирепо бороздят уже бесшумные молнии. Ещё в водосточной трубе журчит последняя струйка дождевой воды, а за окном уже звенят зяблики, и по мокрой траве осторожно шагают, боясь замочиться, молчаливые куры с опущенными хвостами.
Вася сидит на подоконнике, в халате, в мягких туфлях. На коленях у него лежит раскрытая книга. Это та самая французская книга, которую взяла из отцовского шкафа Жозефина Ивановна и дала ему недавно прочитать. Тогда он отложил её в сторону. Но во время болезни она снова попалась ему на глаза. То было описание кругосветного путешествия капитана Джемса Кука.
И вот уже целых три дня, как Вася не выпускает книгу из рук. Он даже похудел немного от долгого чтения. Да и как было не читать!
Он плыл на корабле «Резолюшин» бурной Атлантикой, ласковыми тропиками, попадал в страшные ураганы Тихого океана, побывал среди жителей Ново-Гебридских островов, штормовал, лежал в дрейфе при полном штиле, заходил в бухту Петра и Павла на Камчатке.
– Ах! – воскликнул Вася, захлопнув книгу. – Кто же сей отважный капитан Джемс Кук? Ужель никто из россиян не мог бы сравняться с ним?.. Нянька, – говорит он вдруг, – а ты знаешь, сколь велика Россия?
– Как же не знать, батюшка, – отвечает Ниловна, снуя с тряпкой из угла в угол. – Как в шестьдесят восьмом году твоя покойная маменька, царствие ей небесное, собралась на богомолье к Троице-Сергию, так ехали мы на своих пятеро суток. А кони были получше нынешних. Агафон Михайлыч тогда молодой был, непомерной силы человек, лошадь под брюхо плечами поднимал, а и тот с трудом четверик сдерживал.
– Ничего-то ты, нянька, не понимаешь… – говорит Вася, с сожалением
