бабушку не хотелось. Потащился к озеру. Прячась в кустах, снял одежду и начал стирать.
– Живой, – послышалось сзади.
Оглянулся. Проклятая троица была тут как тут.
– Живучий, – Васек плюнул в меня, – а давайте мы его трахнем, а?
– Это тебе не мелочь по карманам тырить, – гнусно захихикал Леха. – Смотри, какой попец. Чур, я второй, ха-ха-ха.
– Заметано, – Васек шагнул вперед. – Готовься, мой сладкий сахер, сейчас я…
Договорить не успел, согнувшись и закричав от страшной боли. Рядом скорчились Егор и Леха. Я достирал одежду и ушел сушить туда, где не так были слышны стоны этих уродов. Васек умер по пути в районную больницу, Егор и Леха из больницы не вернулись.
Лишившись заводил, местные дети приняли меня в свои игры. Теперь и дети и взрослые относились с уважением. Попробуй не уважать того, при чьем приближении у тебя начинает екать мочевой пузырь, а то и возникают с трудом сдерживаемые позывы к мочеиспусканию. Я гулял, где хотел, загорал и купался, собирал грибы и ягоды, удил рыбу с деревенскими ребятами. И даже более того – несколько раз целовался с девчонками. И с нетерпением предвкушал встречу в сентябре со школьными обидчиками…
За это, самое счастливое в моей жизни лето, я загорел, окреп и лишился невинности с Катей. Завтра надо было уезжать в город. Я пришел попрощаться к желтым лужам, надеясь попрощаться с клоачником. Разулся, вошел в лужу, закрыл глаза. Прислушиваясь к внутренним ощущениям, неспешно брел в теплых ласковых волнах. Пещера клоачника возникла внезапно.
– Здравствуйте.
– Здравствуй, а я думал, ты нас забыл.
– Да нет, что вы, – смутился я. И правда, как-то нехорошо получается: пока все гнали – ходил сюда, а как приняли и стали бояться, так и носа не кажу, как сказала бы бабушка.
– Знаю, – кивнул, – все знаю. Ты попрощаться пришел?
– Да, уезжаю я. Спасибо вам за все… – замолчал, не зная, что еще сказать.
Мы молча смотрели друг на друга.
– Все? – спросил он.
– Наверно, – я пожал плечами.
– У меня есть к тебе одна просьба.
– Какая?
– Понимаешь, мы, клоачники, тоже ведь разные, как и вы, люди. Как и среди вас, среди нас есть хорошие и есть плохие. Понимаешь?
– Что тут непонятного? Понимаю.
– Мы живем, стараясь не вмешиваться в жизнь людей, но некоторые из нас – говнотики, которые считают, что люди должны им служить. В древности из-за этого случилась война между клоачниками. Мы, сторонники невмешательства, победили, но часть уцелевших говнотиков не смирилась… – замолчал.
– И? – не выдержал я.
– Сейчас они окопались в думе и принимают законы, нацеленные на порабощение людей, – он снова замолчал, а я крепко задумался.
Действительно, те недавние законы, про которые я слышал, вызывали странное ощущение. Деревенские даже рассуждали, что их
