отца, даже задние, а в конце заявлял: «Вы победили», – и все возвращал.
Когда мне было не более двенадцати лет, Осик-Осел предложил мне поехать с ним на дело. «А что мне нужно делать?» – спросил я. Он ответил, что в автобусе я должен «притирать» по его сигналу. Это означало, пока он будет воровать, я должен прижиматься к жертве, отвлекая от происходящего.
Мы садились в автобус, в котором ехали с базара крестьяне с выручкой. Выглядел я совершенно не по-воровски – в коротких шортиках со шлейками. Я «притирался» к кому было надо, а потом мы выходили, и Осик показывал, сколько украл. Мне очень нравилось это дело, потому что оно приносило полные карманы денег. Осик очень щедро со мной делился, иногда даже поровну, хотя всю работу делал он, а я лишь помогал ему.
Я этим занимался довольно долго, не меньше полугода, но однажды в битком набитом автобусе раздался крик: «Воры!», и Осика поймали в тот момент, когда он у кого-то доставал кошелек с деньгами. Конечно, весь автобус кинулся избивать и его, и меня. У нас забрали все наворованные деньги и на огромной скорости выбросили из автобуса – сначала его, а потом на меньшей скорости и меня. Все мое тело было изодрано, текла кровь, и я понял, что это занятие не для меня. Через четверть часа Осик-Осел, тоже весь избитый и в крови, подошел ко мне и сказал: «Не волнуйся, сейчас еще заработаем».
Было уже довольно поздно, когда мы доплелись до остановки какого-то автобуса. «Как же мы поедем, если денег на билеты нет?» – спросил я. «Не волнуйся», – ответил он. На остановке стояли какие-то люди, Осик стал между ними вертеться, и когда подошел наш автобус, у него уже были деньги. За время поездки он сумел провернуть еще две-три кражи. Мы приехали домой часов в двенадцать. Я зашел в подъезд, а там сидят интеллигентные мальчики, играют в шахматы. У меня даже слезы появились на глазах: они сидят в тепле, чистенькие и аккуратные, передвигают шахматные фигуры е2-е4, а я – усталый, грязный и избитый. С тех пор я больше никогда не занимался притиркой, хотя с Осиком продолжал дружить.
С ним же произошла такая история: в пятьдесят третьем году он срочно полетел в Москву на похороны Сталина. Трудно было понять привязанность Осика к вождю всех народов, но оказалось, что для моего приятеля это был самый базарный день в жизни. Осик вернулся в Вильнюс набитый деньгами и рассказывал, что, когда вся страна плакала, он смеялся: столько денег набрал.
Судьба Осика сложилась довольно печально. С поличным поймать его никогда не удавалось. Полиция много раз провоцировала, подкидывала разные «куклы», но в суде мой отец постоянно с успехом защищал Осика. Блатные подозревали, что Оська-Осел – «мусор», полицейский осведомитель, поскольку иначе он бы не мог столько лет воровать и ни разу не подсесть. Не знаю всех подробностей, но приехали какие-то люди, заманили Осика в лес, где убили его и выкололи глаза. Но мой отец и я сам абсолютно уверены, что никаким осведомителем Осик не был. Он просто был гениальным профессиональным вором и в то же время очень честным человеком.
