было.
В заочно-вечерней школе учились в основном взрослые люди, и среди них было мало тех, кто меня знал. Тогда я применил такую уловку: курил до самой последней минуты, и только когда все уже расходились по классам, шел в свой двенадцатый класс, чтобы никто не видел, в какую дверь я ныряю. Всякий раз, когда открывалась дверь или кто-то забегал в класс, у меня обрывалось сердце. Я думал, что за мной пришли, и так продолжалось целый год! Каждый раз, когда меня вызывали к доске, я думал: все, они определили, что я не учился ни в одном из предыдущих классов. Наверно, я пережил даже больше, чем какой-нибудь разведчик в тылу врага. Но поскольку тупиц в классе было много, моя тупость не сильно выделялась на общем фоне.
И вот так, перебиваясь с троек на четверки, я дошел до выпускных экзаменов, о чем не знали ни отец, ни мать, ни один мой друг. Сдать экзамен по математике мне было очень сложно. Что-то где-то я схватывал, но этот предмет оставался большой проблемой. Директор школы, а он был математиком, знал моего отца. На экзамене он подошел ко мне, увидел, что у меня возникли трудности, что-то там подрисовал, подправил, и я сдал этот экзамен. Оказалось, что отец уже узнал про мою эпопею и попросил директора школы оказать мне помощь на экзамене.
Я вспоминаю, как, получив аттестат, пригласил своих самых близких друзей на обед, сделал стойку на руках, и из моего кармана вывалился аттестат зрелости. Присутствовавший при этом математический гений Боря Шапиро просто потерял дар речи. Он не мог представить себе, как можно, не зная предмета, перескочить столько классов и закончить школу. Шапиро никак не мог успокоиться, он даже аппетит потерял. После этого случая наши отношения постепенно сошли на нет.
В конечном итоге, пережив тяжелейший год, я закончил учебу и получил законный аттестат зрелости. Этот опыт «разведчика» очень пригодился и помог мне в дальнейшей жизни.
Работа
Вечерами я ходил в школу, и, кроме того, отец устроил меня на работу в Институт мебели и интерьера учеником обойщика мягкой мебели. Там я совершенно официально стал самым молодым рабочим в Литве – в четырнадцать с половиной лет. Отец выбил мне эту должность через министра деревообрабатывающей промышленности. Когда отца укоряли, мол, ты адвокат, а сын работает простым работягой, как не стыдно, отец отвечал: «Мне наплевать. Мне важно, чтобы сын был чем-то занят».
В Институте мебели и интерьера я звезд с неба не хватал, но учился быстро и уже через неделю взялся перетянуть спальный матрас матери моего товарища. Первую получку там было принято сразу же отмечать. Я закупил какую-то закуску, а водку покупать не требовалось, поскольку в институте в избытке имелся чистый спирт. Он предназначался для окончательной отделки мебели, но этого никто не делал, а спирт выпивали. В то время я мог выпить четвертинку водки из горлышка, а тут увидел, что мебельщики пьют маленькими порциями. После высказанного мной недоумения один поляк подзадорил меня и протянул полную металлическую кружку
