Аделии. Желаю тебе всего лучшего и прошу не забывать искренно любящего тебя
М. Салтыкова.»
Складывая письмо, Михаил увидал, как подъехала к особняку коляска, как выпрыгнул из нее Минх с товарищем и как направились они в дом, обивая в сенях прилипшую к сапогам грязь. Старый Платон, спохватившись, что не закрыл на дверях щеколду, бросился преградить путь визитерам, но приятели уже стояли на пороге, хмурые и озадаченные предстоящим событием.
– Здоровались уже, – кивнул вместо приветствия титулярный советник.
Салтыков кивнул в ответ.
– Здравствуй, Миша, – поздоровался пришедший с другом секундант со скромной фамилией Иванов.
– Ну, а где твой помощник, – буркнул Минх, оглядев комнату и остановив свой взгляд на растрепанном камердинере, – Этот, что ли?
– Нет. Сейчас пожалует.
Владислав Алексеевич искал глазами куда бы сесть и, не найдя ничего лучшего, облокотился на секретер, побрезговав продавленным диванчиком у стены.
– Как у тебя тут, – не закончил он фразы, как появился Василий Ефимыч, запыхавшийся, и в промокшем плаще.
– Господа уже в сборе!? – воскликнул он, отряхивая шляпу, – А я все гадал, опоздаю к началу или нет. Время-то позднее.
– Да уж, – хмыкнул Минх, – ежели господину Салтыкову вздумалось бы сей час стреляться, то это выглядело бы весьма затруднительно. В такую-то темень.
Круковский изобразил на лице некую пародию улыбки на незадавшуюся шутку чиновника и, пройдя к столу, кивнул Михаилу:
– Евграфыч, готов ли?
– Готов, – твердо сказал Салтыков, пряча конверт в ящик стола.
Дядька Платон хлопнул себя по ляжкам и скрылся в кухне, там и закрывшись.
Шутка по поводу «стреляться» была и в самом деле не смешной, потому как могла воплотилась на практике. Каких-то пару часов назад Салтыков уличил в разжигании слухов того самого Минха, став случайным свидетелем омерзительного разговора. Компания чиновников стояла на улице, ожидая извозчика, а сам Михаил только что выходил из канцелярии, собираясь домой. Владислав Алексеевич, смеясь и жестикулируя, говорил приятелям:
– А наш-то, Монрепо1, перевода в Уфу ждет не дождется! Уж кого он там соблазнил, на сей раз, доподлинно не известно, однако дело настолько решенное, что сам Наиглавнейший уже помогает ему собирать чемоданы и крестит в спину!
– А как же он мог соблазнить кого-то в Уфе, когда сам здесь? – недоумевал один из слушателей.
– Мог! – восклицал Минх, – Заочно и письменно! Он ведь и на это мастак! Кто-нибудь читал тот роман, за который его сюда выслали? Нет?
Все присутствующие отрицательно замотали головами:
– Нет, не читали, не было
Прозвище Салтыкова.
