бы, чтобы Аделина тебе рассказала…
– О, в сущности, это должен рассказать Ньюленд, – улыбаясь, вставила миссис Арчер и еще раз повторила страшную повесть об оскорблении, нанесенном миссис Ла-вел Минготт.
– Разумеется, – закончила она, – Августа Велланд и Мэри Минготт сочли, что – особенно ввиду помолвки Ньюленда – вам необходимо об этом знать.
– Ах, – с глубоким вздохом произнес мистер ван дер Лайден.
Воцарилась тишина, в которой тиканье монументальных бронзовых часов на белом мраморном камине звучало словно выстрелы сигнальной пушки. Арчер с благоговением взирал на застывшие в царственной неподвижности две поблекшие стройные фигуры, волею судеб превращенные в глашатаев далеких предков, тогда как сами они предпочли бы жить в простоте и уединении, выпалывать невидимые сорняки с безукоризненных газонов Скайтерклиффа и вечерами вместе раскладывать пасьянс.
Первым прервал молчание мистер ван дер Лайден.
– Вы в самом деле полагаете, что причиной этого было какое-то… какое-то преднамеренное вмешательство Лоренса Леффертса? – спросил он, обернувшись к Арчеру.
– Я в этом уверен, сэр. Ларри в последнее время перегнул палку и – прошу прощения у тети Луизы – завел бурный роман с женой почтмейстера или с какой-то подобной особой по соседству, а всякий раз, как у бедной Гертруды появляются какие-то подозрения и ему грозят неприятности, он поднимает шум, чтобы показать, до чего он добродетелен, и во весь голос кричит, какая наглость заставлять его жену встречаться с теми, с кем он не желает ее знакомить. Он попросту использует госпожу Оленскую в качестве громоотвода; я уже и раньше видел, как он проделывает такие штуки.
– Ох уж эти Леффертсы! – сказала миссис ван дер Лайден.
– Да уж, эти Леффертсы! – эхом отозвалась миссис Арчер. – Интересно, как дядя Эгмонт посмотрел бы на попытки Лоренса Леффертса судить о чьем-либо положении в свете. Это лишь доказывает, до чего докатилось общество.
– Будем надеяться, что оно еще не совсем до этого докатилось, – твердо возразил мистер ван дер Лайден.
– Ах, если б вы с Луизой почаще выезжали в свет, – вздохнула миссис Арчер.
Однако она тотчас поняла, какую совершила ошибку. Ван дер Лайдены болезненно реагировали на любые критические замечания касательно их уединенного образа жизни. Они вершили судьбы света, они были судом высшей инстанции, они это знали и покорились своей участи. Но, робкие и застенчивые от природы, они были совершенно не приспособлены к своей роли и старались как можно больше времени проводить в сельском уединении Скайтерклиффа, а когда наведывались в город, отклоняли все приглашения под предлогом слабого здоровья миссис ван дер Лайден.
Ньюленд Арчер поспешил на помощь матери.
– Весь Нью-Йорк знает, каково ваше положение в свете. Вот почему миссис Минготт и сочла необходимым посоветоваться с вами по поводу оскорбления, нанесенного графине Оленской.
Миссис
