познакомиться с ним здесь – всего лишь скромный обед с последующим приемом. Я уверен, что Луиза, как и я, будет рада, если графиня Оленская разрешит нам включить ее в число наших гостей. – Он встал, отвесил дружеский поклон кузине и добавил: – От имени Луизы я, пожалуй, могу сказать вам, что, отправляясь сейчас на прогулку, она сама отвезет приглашение на обед вместе с нашими визитными карточками – разумеется, вместе с карточками.
Миссис Арчер усмотрела в его словах намек на то, что гнедые, которых никогда не заставляли ждать, стоят у дверей, и с торопливыми изъявлениями благодарности поднялась с кресла. Миссис ван дер Лайден одарила ее улыбкой Эсфири, молящей Артаксеркса о снисхождении, но муж ее протестующе поднял руку.
– Не стоит благодарности, милая Аделина, право же, не стоит. Ничего подобного в Нью-Йорке не должно быть и не будет, пока я могу что-то сделать, – с царственною мягкостью произнес он, провожая родственников к дверям.
Два часа спустя всем стало известно, что поместительное ландо с С-образными рессорами, на котором миссис ван дер Лайден во все времена года выезжала подышать воздухом, видели возле дома старой миссис Минготт, где был оставлен большой квадратный конверт, и в тот же вечер в опере мистер Силлертон Джексон смог засвидетельствовать, что конверт содержал карточку с приглашением графини Оленской на обед, который ван дер Лайдены на будущей неделе намеревались дать в честь своего кузена, герцога Сент-Острей.
Некоторые молодые люди в клубной ложе при этом известии обменялись улыбками и искоса поглядели на Лоренса Леффертса, – небрежно развалясь, он сидел в переднем ряду, покручивая свои длинные светлые усы, и, когда сопрано умолкло, авторитетно заявил:
– Никому, кроме Патти, не следует пытаться петь «Сомнамбулу».
8
Нью-Йорк единодушно признал, что графиня Оленская «подурнела».
Первый раз она появилась здесь в дни детства Ньюленда Арчера очаровательной девочкой лет девяти или десяти, о которой говорили, что она «достойна кисти художника». Родители ее постоянно странствовали по континенту, и, проведя в кочевьях младенческие годы, она потеряла их обоих и была взята на попечение своей теткой Медорой Мэнсон, такой же странницей, которая в то время возвратилась в Нью-Йорк, чтобы «осесть».
Бедняжка Медора, овдовев, всегда возвращалась на родину, чтобы «осесть» (каждый раз в более дешевом доме) с новым мужем или приемышем, но через несколько месяцев неизменно расставалась с мужем или ссорилась со своим подопечным и, с убытком избавившись от дома, вновь отправлялась в странствия. Поскольку мать Медоры была урожденной Рашуорт, а последнее неудачное замужество связало ее с одним из полоумных Чиверсов, Нью-Йорк снисходительно смотрел на ее чудачества, но, когда она вернулась с маленькой осиротевшей племянницей, чьи родители, несмотря на прискорбную страсть к путешествиям, пользовались немалой популярностью, все очень сожалели, что прелестный ребенок попал в такие руки.
