передать привет Папе, а также, если что, и «генералиссимусу».
«Если что»!.. «Передать привет генералиссимусу»! Так вот в чем все дело!
Некоторое время я, как бабочка, порхал по Москве, навещая то одного, то другого знакомого, но, тем не менее, медленно, но верно, продвигался по направлению к Западному Лучу. Я знал, чем дольше буду откладывать визит к Майе, тем большая чепуха будет лезть мне в голову. Я позвонил ей как только вернулся из Деревни. «Жду тебя, Серж», сказала она, и у меня перехватило дыхание. Она меня ждет. В ее тоне чудилось нечто многозначительное.
Я уже находился в Центральном Секторе и решил заглянуть в нашу домовую церковь. Может быть, удастся узнать от о. Алексея подробности истории с «генералиссимусом». Все равно по пути.
Центральный Сектор, расположенный соответственно в самой сердцевине Москвы, разбитый по вертикали, как и другие Лучи, на автономные многоэтажные уровни, был устроен по особому плану – в виде города в городе или комплекса в комплексе. Центральный, а точнее внутренний Сектор, ограниченный внутренними фасадами Лучей, был окружен широким зеленым кольцом площадью в несколько квадратных километров. Что-то вроде Садового Кольца, – но только не мифических, а настоящих фруктовых садов. Кольцо было заключено под стеклянный колпак. Освещение здесь было искусственное, но чрезвычайно приближенное к солнечному свету. Микроклимат соответствовал текущему времени года, хотя был несколько умягчен и по своим параметрам приближался эдак к ялтинской благодати. Таким образом в январе здесь царила не то поздняя осень, не то ранняя весна. Обилие света. Без машин и копоти. С чудесными яблоневыми и грушевыми деревьями, которые возделывались по последнему слову агротехнической науки, а осенью, как полагается, плодоносили.
Чистота в Москве была необыкновенная. Папа лично заботился об это так неистово, что соответствующие хозяйственные службы буквально сбивались с ног, пытаясь добиться идеальной стерильности. Целую компанию развернул. В этом смысле Папа, пожалуй, даже перебирал. Например, инкогнито инспектировал московские уборные. Тут у него, к слову сказать, был «пунктик», гипертрофированная чистоплотность, перерастающая в манию. Он не мог пройти мимо любой двери, на которой были изображены человеческие фигурки, чтобы не завернуть и не ополоснуть руки… В общем, очень чисто было в Москве. Но ведь это и прекрасно! Чистота – залог здоровья.
Я шел вдоль аллеи, перекинув пальто через руку, с удовольствием ступая по естественно упругой грунтовой дорожке. Земля на газонах была черна, и кое-где на ней уже виднелись зеленые травинки.
Деловой полдень был в разгаре. Бизнесмены, служащие, посыльные, серьезные девушки так и сновали туда-сюда. Встречались, правда, и такие личности, которые прохаживались по аллеям или сидели на скамейках, явно коротая досуг, не обремененные особыми делами, и просто наслаждались атмосферой. Мне всегда доставляло удовольствие наблюдать за такими индивидуумами, способными ценить прекрасное, и казалось, что у нас есть какая-то общая тайна, которая нас объединяет, дает истинное
