правил, жена отказалась освятить наш гражданский брак в церкви. Ей казалось нелепой ситуация: венчаться после того как мы давным-давно были мужем и женой. «Браки совершаются на небесах», – говорила Наташа. Странно, но обычно строгий и дотошный в таких вопросах о. Алексей не настаивал и не напоминал. Я же надеялся, что все решится само собой. Главное, чтобы по-человечески. В глубине души я с грустью сознавал, что такой, как я есть, я Наташе не нужен. У нее давно образовалась своя отдельная жизнь, которая, как я видел, была ей дороже меня – со всеми моими проектами вместе взятыми. Обидно и горько, но как говорится против рожна не попрешь… Впрочем, это такие тонкие материи, что невозможно было подобрать слова, исповедоваться сколько-нибудь внятно – даже перед самим собой. Не говоря уж о взыскательном о. Алексее.
Выйдя от него, я решил для самоуспокоения (именно так!) зайти в церковь пока не началась служба, иначе пришлось бы отстоять ее всю. Я переложил пальто с одной руки на другую и шагнул в сумрачное сводчатое пространство, похожее на катакомбы первых христиан и озарявшееся немногими свечами и лампадами. Нужно было сделать три или четыре шага вниз по ступеням. Уж я-то, автор всего проекта, достоверно знал, что этот маленький храм на Ключах (как и другие – большие и малые храмы внутри Москвы) был возведен одновременно с самим комплексом с применением самых новейших технологий и материалов, но у меня было такое ощущение, что этим намоленым камням сотни лет, что от древности они вросли глубоко в землю и что благовонный запах воска и ладана повис под их сводами еще во времена приснопамятного Московского царства.
Внутри было почти безлюдно. Лики святых разом скрестили на мне взгляды. На пороге я слегка поклонился, перекрестился, потом сделал несколько шагов по направлению к затворенным царским вратам и иконостасу и тут заметил за колонной женскую фигуру. Это была Альга. Я сразу ее узнал и подумал: вот так случай – Альга тоже в храме. Пришел в храм и встретил Альгу. Казалось бы ничего особенного, чему тут удивляться? Однако я удивился.
Альга оглянулась и сдержано кивнула. Она была в красном шелковом платке и в окружении мерцающих свечей, икон, поблескивавших в золотых и серебряных окладах, смотрелась так естественно, словно сошла с портрета скрупулезного художника—реалиста. Мне даже не пришло в голову спросить: «Что ты здесь делаешь?» То, что я слышал о ней и о Папе от доктора – что она едва ли не секс-агент и так далее – казалось сейчас совершеннейшим вздором.
Минут пять мы постояли перед иконами. Перекрестившись, я ощутил что-то вроде прилива энергии и почувствовал, что именно теперь способен додумать до конца мысль об искренности и реальности моих отношений с Богом. Я мог путаться в догматике, толковании обрядов, таинств, нравственных установлений, но я не хотел ошибаться в отношении того, верю ли я в конце концов или нет! Не то как раз окажется, что бесы меня и впрямь завертели да и – цап! – за пазуху.
Нет‑нет! То, что о. Алексей обидно называл суемыслием, таковым не являлось! И мои религиозные
