style="font-size:15px;"> – Я… – начал было подниматься со скамьи боярин Филимон.
– Я сам соберу, отец, – вызвался Иван Царевич, выступив вперед. – А то ведь опять чего не так пойдет, и сберемся мы не заптракать, ан как раз ужинать.
– И то верно, – призадумался царь Антин, но ненадолго. Пузо уже ворочаться зачинало и тянуло так неприятно. – Токма поскорее обернись. Шамкать больно охота.
– И груздёв не забуть! – крикнул вослед Ивану Царевичу боярин Филимон, и все посмотрели на него.
– Чего? – смущенно повертел тот посох в руках, но никто ему не ответил, лишь царь Антип головой покачал да вечно сползающую с головы корону поправил.
И никто не заметил, как совсем маленькая лягушка, мирно до того сидевшая в уголке под скамьей, проскакала к дверям, выскочила в них и была такова. Она услышала и узнала, все, что ей было нужно.
Глава 4. На кого бог послал
Чисто поле под ясным синим небом простиралось версты эдак на две-три во все стороны. Справа и впереди тянулся ввысь сосновый лес вперемежку с осинами да березами. В него на самом краю поля вклинилась небольшая деревушка с покосившимися, вросшими в землю домишками. Слева выстроились дома побогаче – то были лавки купцов и мастерские ремесленников. За ними возвышались двухэтажные постройки – эти принадлежали боярам не шибко богатым. Позади же поля (верней, в самом начале его) располагались царский терем с пристройками и башенками, церквушка, колокольня, позади них раскинулась базарная площадь и рвались в небо терема зажиточных бояр. За ними имелись еще поля и деревни, но выбор, как можно понять, у царевичей невелик оказался, и оттого на душе у них ясно было и светло – никому из них не хотелось обременять себя столь ответственным делом, к каковым, разумеется, относился брак. Помните, еще Сократ говорил: «Попадется хорошая жена – станешь счастливым. Плохая – станешь философом». Счастливы царевичи были и без того, а философами им вовсе не хотелось становиться, тем более, через подобный печальный факт.
Но царь Антип оставался непреклонен, и царевичи уповали лишь на удачу, вернее, на стрелу, да минует она двор бабий, поворотят ее от их ворот силы небесные да непогода… Впрочем, откуда ей взяться-то непогоде, коли солнце светит вовсю и ни дуновения ветерка. А силы небесные – так им, понятное дело, боле заняться нечем, как стрелы ворочать да царевичей от участи неминучей избавлять.
Так колебались молодцы, стоя с луками тугими во чистом поле да вертя головами. Увидал царь Антип колебания их да хитрые огоньки в глазах Данилы и решил: «Э-э, нет, сынки, так дело не пойдеть!» – а подумав так, тут же внес нужные поправки.
– Завязать им глаза, шоб не лупали ими да не метились больно! – отдал он приказ, когда Данила уж было изготовился пустить свою стрелу в сторону леса.
– Это еще зачем? – возмутился Данила, опуская лук.
– Надоть так, – пресек лишние разговоры царь-батюшка, топнув сапогом. – Вяжи глаза!
Делать нечего. Завязали сыновья глаза тряпицами, а царь Антип опять тут как тут, никак ему неймется. Все повязочки самолично общупал, подтянул,
