вечностью преисполнен,
За каждым немым эскизом безмерное полнится,
За каждой чередой не имеющая начала череда,
Но вот закончится ли? Но вот закончится ли? Но вот закончится ли?
Тут и замолвила безконечность, прорезалась напевом цветущей травы,
Полынь настолько горькая, насколько это позволяет ей выжить,
Недостаточно горькую растительность давно сожрали травоядные и приспешники их,
Хотя и корм настигает удел количества,
Так формируется яд в жилах, качеством дифференцирующим из массы обширной, защита от голодных тварей, чтоб те брели мимо боязливо,
Так Солнце глаза выжигает, не смотри долго, а то расползаются молекулы частями,
Все формы сдувает напором, вопрос времени или ситуативной специфики,
А полынь горчит не самовольно, горечь её сохранила,
То случай воздействия и случай отзыва, что несколько и некоторым хватило, кому сторониться, кому преисполнить букет.
Долго ли сюжет не сыскать? Отчего же его не видывали? Время не воротится вспять, вспять воротится бремя, от того и сюжета всё нет и нет, впереди лишь неизведанность и грани её закономерности.
Опыт подобен куче барахла, он незаметно копится и через время вы обнаруживаете, что не только не помните о некоторых вещах, но и что некоторые из них утратили значение, в этом суть опыта, он совершенствует ваши знания и обесценивает предыдущие, иначе опыт не формируется, этим исчисляется и время, формальной и процессуальной необратимостью утраты и приобретения, запечатлённой градацией воспоминаний и их применением в ситуативной обстановке.
Казалась скука, нет предела, сюжета не сыскать, всё в некоторой степени безмерно, от того и требуется познание, но не тут то было, нечто вздрогнуло пламенем взойдя на память эпох, то ли знаменем, то ли хлещущей новью, восходит смертоносными лучами вселенский напор, хлещет и ни с чем не считается, дьяволица, жар и любовь.
Отдай мне душу дьяволица, я буду чаруем ею до последнего всплеска нервного импульса,
Буду цербером трёхголовым хранить немыслимый дар,
И каждой из них поцелуй за поцелуем встречные порывы дыхания вкушать, гав, гав, гав,
Моя ты царица, и небес, и преисподней, за тобой для тебя от селе до коле видывать в пленении свободу, вселенские просторы взглядом опрокинутым за мирскую черту,
Отдаю пол жизни, а как доживу, отдам всю,
За жест восхитительный кинувший якорь в душу по самое взъевшее пропасть в мозгу,
Сингулярность схлопнулась, как раскладушка ненужная или зонт в урагане тонущий встряхнувшись дождём атакующим покой,
Тихий скрежет будущего восходит мелодичным тоном, но он тужится, скоро заорёт,
И будет стелиться перламутром ковровым грядущее, по которому, по заумному распакуются дары, потекут вина Нилом вынося крокодилов в омут морской глубины,
Там на дне тот самый якорь притих, который не сдвинуть, не потому, что недостаточно сил, потому что не под силу
