гласящий о сюжете, какого не сыскать, но выткать из жизни, подобно сукно, кое примерить по себе и передать по эстафете в даль вселенских расстояний.
Накатился вечер, так накатывается свирепый зверь на жертву и раздирает ту, раздирает,
Голод не беспечен, он продолжения требует, будь то банкет или вдох несдержанный от страсти пламенной зовущей вслед за тяжелеющею ношей из дня в день, словно то мешок с картошкой, доставляет неудобство хребтине сгорбившейся, но жрать охота, только охота без патронов, и не лихие скорости хищнических порывов, лишь жажды уголёк краснеет в темноте в преддверии порыва, что пламенем изыдет из плоти, словно то предначертано, словно больше ничего не может сбыться, последний возглас, жест, мысль, а может ещё будет, а может ещё хлестнёт голодной живностью за пищей,
Да есть же, есть, пока не иссякнет воздух, пока творческая мера жизни не выдохнется или не вытряхнется под воздействием внешних укоров атмосферная скованность.
Томная ночь, тоска разъедающая недра вселенной проносится мимо, а раз ей сопутствует сон, возможно и жизнь вся приснилась.
Вот и утро настаёт, свежий свет звезды топит мою жизнь, золотая пыль выплеснутая из массы плазменной, словно то цветок разносит своё семя, оплодотворяет бездыханную материю, и я в этом возник, сижу и греюсь на берегу космическом шарообразной глыбы, что скомкалась в пустотах небыли, сим нас слепив,
Задумка ли? Просчёт на перспективу, конструктора, что лепит глину и не даёт ей застыть? Не слишком ли обширно, что краёв не видно? Но задумка есть, и предстала она жизнью.
Не напишу я стих, хрена с два, раздаётся пчих, значит это правда,
Воссиявший миг, явилась ты в который, как апокалиптический сдвиг вселенского размаха,
Что зачерпнул меня и внёс в неведомый сюжет настырными волнами, за край объятий, которые мы с тобою от мира отодрали с собою вместе,
От мира, что словно ноша на горбу титана, от мира, что изношен и изваян всплесками рождений и скитаний оных, доколе агоническое пламя душу не развеет в вышине,
За тобою, милая моя, за тобою, от рибонуклеиновых кислот до охвата талии и бёдер, жизнь полосою несметною несётся, словно то парад, словно то триумф несущий знамя роковое,
Но не видно в нём тупикового упора, что зваться мог концом бы, лишь изволнованные края, мельтешат, мельтешат,
Капризная луна еле восходит, стонет, налитая пульсом кровавым из глаз, свою орбиту гонит по начертанной положенной, и чем выше, тем ярче её злато,
Вонзающим образом сердце рвёт в клочья, на куски разметает, подобно то ноты прерывистой мелодии или мазки эскиза,
На, возьми, упейся моей кровью, дьяволица, вижу, чешутся копыта, разметают искрами, я отдан всею жизнью, словно палитра, сколь угодно макай кисти и рисуй жестами касаний извилистых, покуда не отпустит стук из под грудины и сопутствие мысли.
В ответ ни возгласа,
