на рубаху, и та возмущенно забила рукавами и зашипела.
– Ах ты, гад! – возмутился Максим закипая. – Моя рубашка от Гуччи!
– Но шеф, – влез Ахмед, выглядывая из-за шкафа с химической утварью, – вы ведь говорили, будто она от какого-то Кардана.
– Один хрен! – отмахнулся от него Максим и, сделав пару шагов вперед, схватил колдуна за грудки и без видимых усилий приподнял над полом. – Ты чё творишь, гад? Я тебя спрашиваю, хорек ты магрибский! Ты знаешь, сколько она стоит, рыло твое бесстыжие? Знаешь, я спрашиваю?!
Максим тряс колдуна так, что у того клацали оставшиеся зубы и болтались худые ноги. Ко всему прочему Абаназар, растеряв все свое напускное величие, верещал как свинья, безуспешно пытаясь высвободиться из цепких пальцев молодого человека.
– С-сволочь очалмованная, да я тебя!..
Максим размахнулся и швырнул колдуна на стол. Тот проехал по нему, сметая стеклянную посуду со всей своей алхимией, и сполз с другой стороны на пол. Его тут же по уши засыпало осколками, от которых Абаназар лишь прикрывался руками и при этом ловил ртом воздух – похоже, ему стало плохо с сердцем.
– Что вы натворили, шеф! – выскочил из-за шкафа Ахмед. – Бежим, быстрее!
– А что такое? – непонимающе уставился на него Максим.
– Уй-юй! Сейчас здесь все рванет, – схватился за голову бывший разбойник. – Смотрите, уже дымится!
– Где?
И действительно, волшебные снадобья смешались на столе, и кое-где из луж на столе вился слабый дымок. Добротный деревянный стол начинало коробить, столешница чернела и занималась, показались первые робкие язычки пламени. И тут внезапно прогремел взрыв. Максима с Ахмедом отбросило назад – одного в окно, а другого в дверь. Глинобитный дом, словно в замедленной съемке, дрогнул, пересчитав собственные кирпичи, сквозь зазоры которых выплеснулось оранжевое пламя, и взлетел на воздух. Второй ударной волной Максима, силящегося подняться на непослушных руках, бросило на стену забора и неслабо приложил о него головой.
Когда Максим вновь пришел в себя, то все уже закончилось. Дома не было, а на его месте зияла глубокая черная воронка. Сухое дерево повалило, ободрав с него кору, ветви и не очень толстые сучья. Забор на удивление устоял хотя казался сложенным кое-как. Но вот ни колдуна, ни Ахмеда видно не было.
Максим с трудом поднялся на ноги и, покачиваясь и поглаживая приличную ноющую шишку на затылке, приблизился к яме, спотыкаясь об остатки кирпичей. В ней совершенно ничего не было видно. Либо яма была слишком глубокой, либо сгустившаяся темнота не давала ничего толком разглядеть. Максим огляделся по сторонам и крикнул:
– Ахмед! Ты где? Слышь, Ахмед!
– Тут я! – донесся откуда-то гулкий, сдобренный эхо голос.
– Кончай в прятки играть. И без тебя башка болит, – пожаловался Максим.
– Я ни во что не играю, шеф, – захныкал Ахмед, хрюкнув от обиды. – Я в колодце.
Максим
