не совсем понял, о сиятельный султан, – осторожно уточнил аль-Васик. – Мне показалось, вы говорили о матери принцессы. А разве она не женщина?
– Нет!
– Да простит мою глупость великий султан, – глаза у Мансура от удивления стали косить еще больше, – но кто же она в таком случае? Неужели?..
– Что ты несешь, о презренный! – вышел из себя султан. – Это не женщина – это наша любимая жена!
– А… О!.. Прошу прощения, – низко поклонился Мансур. – Тогда конечно. Но что же мне делать в таком случае?
– Ждать! – отрезал султан.
– Смею ли я уточнить, сколько именно?
– Столько, сколько понадобится. Мы приложим все усилия, дабы устранить все препятствия к вашему браку.
– Да простит меня великий султан, но я стар, и пусть я рассчитываю, если на то будет воля Аллаха, прожить еще лет двадцать…
– Ско-олько? – задохнулся султан, привставая с трона. Лицо его исказила гримаса негодования. – Ты сказал двадцать лет?
– Д-да, – быстро закивал Мансур, не понимая, чем он мог так раздосадовать своего будущего тестя.
– Ты же уверял нас, будто неизлечимо болен? – султан выпрямился и, заложив руки за спину, спустился на одну ступеньку.
– О, пустяки! – махнул рукой Мансур. – Болезнь моя оказалась всего лишь временным недомоганием.
– Временным недомоганием? – султан спустился еще на одну ступеньку. Мансур отступил и сгорбился, выдавив на лицо льстивую улыбку.
– Мне так показалось, о мой повелитель. Но, слава Аллаху, все уже прошло.
– Ах ты, прохвост! Да как ты посмел, о негодный, солгать нам?! Нам, султану!
– Я не понимаю… – аль-Васик сцепил пальцы рук и принялся разминать их. – Нет! Я, кажется, понял!
– Что ты понял, о презренный лгун? – султан ступил на пол и начал надвигаться на перепуганного Мансура, хотя тот и старался выглядеть неустрашимым пред гневом великого султана.
– Я все понял! – дрожащий палец Мансура уперся в сторону повелителя правоверных. – Вы хотели выдать за меня свою дочь, а потом присвоить все мои богатства, когда я предстану перед Аллахом!
– Что ты несешь, дурак?! – лицо султана налилось кровью от негодования, охватившего его. – Да как у тебя только твой поганый язык повернулся сказать такое нам! – султан ткнул себя кулаками в грудь.
– Но это правда! – аль-Васик рванулся вперед, выпячивая грудь, но стража вцепилась в него и оттащила за халат на середину залы. – Верните мои дары! Я отказываюсь от этой свадьбы!
– Ах ты, прохвост! – затопал ногами султан. – Сначала ты оскорбляешь нас, возводишь хулу на нашу несравненную дочь и обожаемую жену – да смилостивится над ней Аллах! – а потом еще требуешь, чтобы я вернул тебе твои вшивые два сундука с золотом и драгоценными камнями, которыми ты по собственной воле одарил нас?
– Но ведь свадьбы не будет! – никак не сдавался Мансур, вырываясь из цепких рук стражников. –
