бабуся передо мной в белом халате, маленькая, лицо в морщинках и взгляд ласковый, взяла меня за руку и повела: «Раздевайся, сынок, мыться будешь». Тут у меня в глазах малость прояснилось, вижу: над ванной кран открывает, вода горячая, аж пар идёт.
– Ты, смотри, сынок, не обожгись, крепко вода горячая, а холодной нету; крант испортился. Я тебе с другого крыла в ведре холодной принесу. Взяла ведро и пошла. Жду я это, жду, нету бабуси, в ушах шум посторонний и в холод бросает. Поглядел я на краны, туда-сюда покрутил, дело привычное, смежные профессии у меня не зря имеются; исправил – вода горячая, вода холодная… Залез в ванну, лежу, греюсь. Бабуся приходит, ведро воды еле тащит.
– Ай, сынок, не обжёгся?
– Нет, – говорю, – кран исправил, вода твоя без надобности.
– Ай, спасибо, сынок, вылезай, бери бельё, пижаму.
Оделся я: штаны в обтяжку, до колен, ну, как иностранец, шорты это у них называется; из куртки руки до локтя торчат.
– Бабуся, другую дай!
– Другой, сынок, нету. Стандарт. На лифте сам поднимешься? 6-ая твоя палата, 7–ой этаж. Только ты, сынок, запоминай: кнопку нажимай на одиннадцатый этаж, а оттуда по лестнице спускайся на седьмой этаж. Если на семь нажмёшь, беды не миновать – застрянешь между этажами.
Добрался я до седьмого этажа. Больница новая, на целый квартал, коридоры, как проспекты, переходы, холлы, мебель мягкая, зелёные насаждения – заплутать можно. Ну, всё ж нашёл я шестую палату; как говорят: «Язык до Киева доведёт». Кровать, тумбочка, бельё чистое – всё как надо; люди хорошие попались: один шофёр, кореш мой из соседнего села, с ушами, а другой интеллигент, то ли кандидат, то ли член-корр… запамятовал, – с гландами, и пацан-шестиклассник, шустрый такой, – с гландами и с ушами. Шофёр, тот всё папироску в зубы и курить куда-то через каждые полчаса бегает, а интеллигент газетку всё читает и из литровой банки по глотку какое-то лекарство пьёт, а запах, чую, коньячный и цвет такой же.
Лежу это я, лекарства жду, потому как в ушах – тык, тык, тык… Ужин принесли, а лекарства нет, назначение, говорят, ещё врач не сделал, а мне и не до ужина.
После ужина вся палата отправилась в холл, телевизор смотреть. Остался я один, в ушах трещит – спасения нет; решил тоже пойти – может, какое отвлечение будет. Прихожу: фильм показывают, названия не знаю – опоздал. Хотя в голове шум посторонний, но однако понял: про любовь. Она, значит, белая, а он – негр, Ателой зовут. Она такая нежная, а он хотя и негр, а мужик, что надо. Ну, и подонок там один оказался, Ядом прозывается. Он у жинки Атела украл платок и другому подбросил, чтоб, значит, опозорить женщину. Ну, а Атела рассверипел… понятно, всякому мужику обидно… И вот, значит, когда Атела начинает отношения выяснять, приходит дежурный врач, очень серьёзная такая женщина, и командует: «Быстро по палатам, не нарушать режима». Больные просят, а она – ни в какую, подошла, штепсель выдернула, и все разошлись. Чем там дело закончилось, развелись они или нет – не знаю, так как отвлечение моё кончилось.
Пришли опять в палату. Известно, не наработавшись, какой тут сон, да
