стойке. Она так отчётливо увидела этот кожаный коричневый прямоугольник на стойке, что у неё закружилась голова.
– Что, девка, нашла свой кошелёк?
Это снова проводник.
– Нашла, – едва слышно пролепетала она.
– Давай билет и плати за постельное бельё.
– Я нашла свой кошелёк… только он лежит на буфетной стойке там, на вокзале…
– Что ты мне ерунду плетёшь! – рассердился вконец проводник. – Давай билет!
– Товарищ проводник… дяденька! Нет у меня билета! И деньги… и денег нет.
Проводник, усатый и грубый дядька, со всклокоченной шевелюрой и явно недовольный, что в такую жару надо ещё и работать, уставился на неё мгновенно выпучившимися глазами.
– Как так нет! Ты ж предъявляла при посадке!
– Потеряла… и кошелёк, и билет…
– Вот так вот. Угу… А ну, пойдём ко мне! Разберёмся!
И она покорно поплелась за ним.
Народ в вагоне прекратил все разговоры и выжидательно-заинтересованно смотрел им вслед, видимо, ожидая продолжения. А проводник подтолкнул её в своё купе, вошёл следом и громко захлопнул дверь. Там пахло картошкой, копчёной колбасой и ещё чем-то кисло-застоявшимся. Как только закрылась дверь, стало душно и невыносимо жарко. Лоб мгновенно вспотел, и пот заструился у неё по спине.
– Сядь!
Мужчина возвышался над ней как глыба, заслоняя всё пространство, и от этого ей стало совсем страшно.
– Понимаешь, что я обязан сообщить обо всём начальнику поезда, и тебя ссадят на следующей станции? – строго и требовательно выговорил он, нависая. Она отшатнулась от него, но тут же в отчаянии протянула к нему руки:
– Дяденька проводник! Товарищ проводник! Не надо! Не сообщайте… Не высаживайте… у меня же и денег нет… я даже назад вернуться не могу, – то ли сипела, то ли шептала она, умоляюще глядя снизу вверх на эту глыбу. – Сделайте что-нибудь! Помогите… вы же можете…
Она и сама не знала, что он может. Но он был её единственной надеждой на спасение. И потому она продолжала смотреть на него снизу вверх, а по щекам её всё быстрее и быстрее катились немые слёзы, которые она даже не пыталась вытирать.
– …Не знаю, не знаю, что тут можно сделать, – как-то нехотя выдавил из себя проводник. – Так… Ладно, сообщать пока не буду. До следующей станции Поречье ещё час ходу… Ну… Что с тобой, дурой, делать! Не высаживаться же, в самом деле, в чисто поле без денег. Но, смотри у меня, чтобы как мышь сидела! Чтобы ни-ни! Можешь покемарить, пока я чай и постельное бельё разносить буду.
С этими словами дядька-проводник вышел из купе и снова грохнул дверью.
Она оторопело сидела, не веря, что беда прошла стороной – её не высадят. Хорошо, что хоть паспорт в сумочке. Хорошо, что сумочку не потеряла. Хорошо…
Незаметно для себя забылась в полудрёме.
…В нос
