Мама смотрит на неё осуждающе. Но она-то знает, что мама жалеет её.
– А что случилось, мамуля? – сказала и почувствовала тошноту.
– Что случилось. Не помнишь? Девчонки твои тебя чуть живую на машине привезли. Упала ты, дочка. Сознание потеряла. А ведь я говорила тебе – держи себя в руках.
– …вспомнила! Я вспомнила! И Наташка мне то же самое сказала.
И она вспомнила. И слёзы градом хлынули из глаз. Сначала она плакала тихонько, подскуливая, потом всё громче и громче, пока мать не прикрикнула: – Держи себя в руках!
– Мама, это я во всём виновата! Виновата, что его больше нет. Весь год я злилась на него, что он не писал, не приехал. Хотела мстить, желала ему всякие пакости, – давясь слезами, простонала она.
– Дура, он ещё в начале той осень утонул. Ты-то здесь при чём? Поехал на рыбалку на озеро Грутас и пропал. Решили – утонул. Тело, правда, так и не нашли – там столько бездонных мест и водоросли сплошные. Его мать пошла на озеро и тоже утопилась. Вот и вся история. Ты-то при чём? Кушать хочешь? Нет? Тогда спи.
Мать повернулась и ушла на кухню по своим делам.
А она уже не рыдала. Лежала молча, глядя в потолок, и слёзы, собираясь в уголках глаз, тяжёлыми тёплыми струйками стекали по вискам на подушку.
В начале той осени… А она весь год думала, что он забыл её, больше не любит, не хочет знать… встречается с другой. На зимние каникулы сюда из-за этого не поехала.
Почему же никто не сообщил ей о его смерти? Девчонки… пожалели? Разве так жалеют? Предательницы! А мать? Она никогда не одобряла их чувства друг к другу. Но целый год молчать! Господи! Чуть такую глупость не совершила с тем парнем в подъезде!.. целый год… а я даже не почувствовала ничего. Что его давно уже нет на этом свете…
Странно… она и сейчас не чувствовала этого… не чувствовала, что его больше нет, не чувствовала – и всё.
Слёзы высохли. Эмоций больше не было никаких. Одна бесконечная усталость.
Тяжелые веки придавили глазницы, и опустошающий покой разлился по всему телу.
…Она плыла на лодке по озеру Грутас.
Так приятно было ощущать тяжесть вёсел, упругую податливость воды во время очередного гребка и свои сильные руки. Солнце резвилось на поверхности воды такими яркими бликами, что всё время приходилось щурить глаза. Устала.
Она бросила вёсла, и те облегчённо закачались возле лодки, опускаясь всё ниже и ниже, пока не застыли своими лопастями среди водорослей.
По берегам, оставшимся далеко позади, склонялись до самой воды плакучие ивы, и тростник зеленел тёмной полоской. Пахло озером. Лёгкий ветерок колыхал этот благодатный запах, обволакивая им, как прозрачным невесомым шёлком.
«Как хорошо…» – расслаблено подумала она и увидела большую стрекозу, летящую размашисто и легко, и низко-низко, над самой водой. Стрекоза приближалась к лодке. Вот она, поблёскивая крылышками, подлетела, залетела в лодку и, задрожав слегка крылышками, присела на деревянную перекладинку напротив.
«Откуда
