всего лишь сон! – в отчаянии проносится в голове, – всего лишь сон! Но он же сказал – не верь. Я и не верю. Что его больше нет».
…В прихожей зазвонил телефон. Она услышала, как мать прошла через комнату и сняла трубку, сказала кому-то – «сейчас», – и её тяжелые шаги раздались под самой дверью спальни.
– Иди, Катя звонит.
И снова послышались тяжёлые шаги. На этот раз – в сторону кухни.
Она повернулась лицом к бледно-зелёной стене и закрыла глаза.
Никуда она не пойдёт и ни с кем разговаривать не будет.
«Уеду. Завтра же уеду. Сейчас отсюда на Ленинград билет купить нетрудно. Уеду и никогда больше сюда не приеду. Все меня предали. Все».
Снова послышался голос матери под дверью.
– Слышала, что Катя тебе звонит? Пойди трубку возьми.
Она снова ничего не ответила, только по звуку поняла, что открывается дверь в комнату.
– Ну, и что ты лежишь? Девчонки твои все провода оборвали. Пойди, хоть что-то им скажи.
– Мама, завтра я уезжаю в Ленинград. И ни с кем разговаривать больше не буду. Поговорила уже.
С этими словами она обернулась к матери, а потом села на постели.
– Хочу уехать и всё забыть. Хочу всё начать сначала. И жизнь, и любовь… если получится.
– Ну, вот! Разве чего-то другого от тебя можно было ожидать! Год к матери носа не показывала! Если бы не этот твой, лю-би-мый, да не тётя Шура, разве бы ты приехала к матери?! Люблю! Люблю! Подумаешь, утонул, пропал. Мало на твоём веку ещё парней будет? А мать у тебя одна.
– Мамочка, ну что ты такое говоришь? Кроме тебя у меня никого на свете и нет. Не приезжала. Но ведь каждую неделю писала, звонила. А сейчас мне так тяжело, мамуля.
Она встала, подошла к матери и прижалась к ней.
– Мамочка, помоги мне. Не сердись, что уезжаю. Не могу я здесь оставаться.
– Только о себе и думаешь. Уезжай! Просить не стану. Только помни, что мать обидеть легко. Как потом с этим жить будешь?
Мать отстранилась и с видом оскорблённого достоинства вышла из спальни.
Почувствовала, как спазм прошел по телу – «как больно! как мне больно!» – схватилась за сердце, которое вдруг заныло, задрожало …и опустилась без сил на кровать. Внутри ширилась, разрасталась серая пустота. Эта пустота становилась всё объёмнее и объёмнее, грозясь выдавить собой наружу рёбра и остановить сердце. И такая беспросветная тоска охватила всё её существо, что, казалось, ничто в этом мире никогда больше не сможет возродить в ней саму жизнь. Всё угасло в ней.
«Бросили меня. Все… Даже мама».
Глава шестая
В поезде.
– Приготовьте билеты и плату за постельное бельё!
Голос проводника приближался.
Она,
