турнуть со службы, временно сменил форму на больничную одежду из-за кишечной палочки.
Слишком много совпадений. Как в американском фильме.
А ещё, за всем этим смутно проглядывался зловещий облик какой-то секты, или маскирующейся под неё конторы, что подбрасывает клоунов, попадающих в сети Лотарёва. Ерохин явственно ощутил, что им не хватает сил. Тем более, с учётом возможного крота.
Пора привлекать спецслужбы.
Он решительно зашёл в кабинет полковника.
Выслушав, Можайский отвернулся и тяжело вздохнул. – Думаешь ты один такой умный? – он глянул на Сергея с усталостью и тоской, – В этом я пытался убедить Мостового ещё когда ты Климова допросил.
– И что? – Ерохин округлил глаза пятирублёвыми монетами.
– И нечего, – раздражённо сгримасничал Можайский, – Сначала послал. Затем смилостивился и отправил запрос нашим кураторам в ФСБ.
– И что? – выкрикнул Сергей.
– Не кричи, – рявкнул полковник, – Ответ пришёл быстро. Я был ознакомлен под роспись. Короче, размазали нас по полной. Сообщили, что признаков опасности для государства, а также терроризма и шпионажа не обнаружено. Напомнили, что секты относятся к компетенции МВД. И ещё много чего напомнили, включая отсутствие результатов поиска самописца.
Он выразительно дёрнул лицом в сторону Сергея, мол, так-то. Затем помолчал и добавил:
– А на другой день Мостового вызвали в большой кабинет на мягкий ковёр и передали много чего ещё. Включая попытку переложить ответственность за промахи в расследовании на структуры госбезопасности. – откинувшись на спинку, он подвёл черту, – Так что, помощи от спецслужб не будет. Выгребать придётся самим.
27. Ингрия.
Высокая чугунная ограда, исполненная под девятнадцатый век, охватывала несколько гектаров бывшей дворянской усадьбы. Здания санаторного комплекса Ингрия были построены в том же стиле. За корпусами, после клумб, теннисных кортов и гольф-площадки, вздымался лесной массив векового дворянского парка, где скрывались замшелая ротонда и флигель, дожившие с имперских времён.
Сюда не забредали постояльцы. И только здесь, в мерном шорохе вековых лип, Эльку отпускала напряжённость. Она вспоминала что-нибудь приятное. Этот лес расслаблял и поддерживал её.
Сегодня случилось иначе. В запахе хвои и щебете синиц её внезапно окатил страх. В памяти всплыл закуток второго этажа главного корпуса с кабинетом заместителя главврача.
Когда она, поднимаясь на второй этаж, переступала незримую границу, ей сразу становилось не по себе. Тревога была необъяснима и беспочвенна, но омерзительно постоянна.
Элька поморщилась, вспомнив молодящегося хрыча в ядовитых очках тонкой оправы. Он походил на четырёхглазое улыбчивое насекомое, сканировавшее её насквозь. Хотя ничего подозрительного не виделось ни в разговоре, ни в лечении. Ничего подозрительного не выявлялось и в других кабинетах, и в беседах с постояльцами. Но Элька чуяла – что-то
