и другого. – Если кто из вас… – Кулаки его сжались. – То я зря прожил свою жизнь.
Взгляды оперов потупились. Дядя Андрей улыбнулся, и кивнул Ерохину.
– А теперь расскажи всё ещё раз.
И Сергей рассказал. Про Козака. Про врача. И про Эльку. Как на духу.
Узнав про Козака, багровый Полежаев заходил желваками. А к концу рассказа – побледнел.
– Ни хрена себе. – Юрий нервно чесал затылок двумя руками. – Слушай. – Он поразмыслил пару секунд. – А ты не боишься, что твою там прозомбируют? Климов же говорил…
– Да прекрати ты нагнетать! – прикрикнул Шубин, – На нём и так лица нет.
Он кивнул на Ерохина, и несколько секунд неподвижно смотрел на него. Когда продолжил, в голосе слышалась твёрдая уверенность.
– Во-первых, не факт, что в этом санатории вообще что-то такое есть. Во-вторых, если человек знает заранее, опасается и напряжён, то расслабить его не так просто. А она, как я понял – натура сильная. – Он подбадривающе улыбнулся. – Кто она у тебя?
– Океанолог.
– Вот. Значит учёный. – Дядя Андрей выделил это слово голосом и глазами. – А у них склад ума особый. Всё подмечают и по полочкам раскладывают. То есть подкорка всё время на чеку. А значит выдержит.
Он ухмыльнулся и хлопнул Сергея по плечу. Довольно крепко для старика. Сергей качнулся и поднял глаза, встретив хитрый прищур.
– Эх. Хотел бы я увидеть бабу, которая смогла тебя так… – Он выжал руками невидимую тряпку.
– Да видели вы её… лет двадцать назад, – вырвалось у Сергея.
На лбу Шубина углубились морщины, глаза заходили.
– Это рыженькая, что ли? С кудрями до плеч? – Он откинулся на спинку. Во взгляде прорезался укор. – Которую ты бросил в положении?
Слова медленно и с трудом протискивались в сознание Сергея. Комната заливалась серым туманом.
– Что?!! – Он очнулся стоя, от грохота упавшего навзничь стула.
Лицо Шубина исполнилось смятением и тревогой.
– А ты не знал? … Правда, что ли?
– Дядя Андрей! Вы за кого меня принимаете?
– Ну ладно, ладно, – замахал ладонями Шубин, с тенью вины и раскаяния на лице, пытаясь усадить взорвавшегося Сергея. Когда Ерохин сел, он пригладил ладонью волосы и шумно выдохнул. – Ну вы, молодёжь, даёте…
Схватив пару грязных тарелок, Полежаев устремился на кухню. Сергей опёрся локтями и обхватил руками голову.
Он её не бросал. Всё случилось само собой. Тогда Сергею казалось, что острая на язык, бойкая и независимая Элька, не воспринимала его в серьёз. Лишь мимолётное увлеченье. Юлька же, её лучшая подруга, была полной противоположностью.
Лишь теперь в сознании опера прошлое высветилось как в лучах прожекторов.
Он понял, почему Юлька, с которой они шли, случайно встретившись в сквере у института, вдруг повернулась, и, неожиданно потянув его за шею, впилась затяжным поцелуем.
С
