ничего, а вот нам без его рекомендаций никуда не устроиться. Ты уезжаешь, папа чего-то выжидает, а как жить?
Юрий не успел ответить, в столовую вернулся Николай Николаевич.
– И ты пойдешь к ним в такой жалкой роли? – напустился он на жену.
– Почему жалкой, Николаша? Ведь работала же я в лазарете…
– Сравнила! То была благотворительность. Поверь, Ольга, терпеть недолго. Европа не допустит распространения большевистской заразы.
– Папа, как ты можешь надеяться на союзников, когда они себя уже показали? – мягко укорил Юрий страдающего от бессилия отца.
– Раньше союзников сюда придут немцы, – упрямо твердил Николай Николаевич.
– И это говоришь ты – патриот и либерал?
– Что же остается? Большевистский хомут я не надену, как бы ни уговаривал ваш Марков. Я располагаю точной информацией: скоро Москва будет занята немцами. Наши генералы тоже не дремлют. Корнилов уже начал действовать на Кубани.
– И на генералов не надейся, – твердо сказал Юрий, – в их рядах нет единства. Чего добился Корнилов? Часть генералов переметнулась к Керенскому, и армия окончательно разложилась, теперь ее надо восстанавливать.
– Вот-вот, восстанавливай! Твоя поездка на фронт – глупость! Один раз бесцельно пролил кровь, а теперь за что и за кого готов сложить голову? Немцы все равно вас разобьют. Эх, сын!
Юрий промолчал, не хотел обострять ситуацию.
Через несколько дней он уехал на фронт.
Ольга Александровна и Марика поступили на службу.
В одно из воскресений к Марике пришла школьная подруга Бетси. Девушки давно не виделись. Марика теперь работала в Наркоминделе, и дома ее можно было застать только в воскресенье.
Они пили чай в комнате Марики, вспоминая прошлую жизнь, казавшуюся теперь далекой и прекрасной.
– Помнишь Бобби? – спросила Марика.
– Какого Бобби?
– Дымовского. Ну того, с моноклем, еще Бодлера у нас читал.
– Ах, Бобби! Конечно, помню. Такой чудак. Где он сейчас?
– Ходят слухи, его расстреляли.
– За что? – ужаснулась Бетси.
– Говорят, он был заговорщиком.
– Не смеши, Марика! Бобби – совершенно безобидный декадент.
– Такова революция: лес рубят – щепки летят, – Марика повторила фразу, которую постоянно слышала на работе.
– Зачем ты так, – упрекнула Бетси, – разве Бобби – щепка? Он был в тебя влюблен.
Обеим стало грустно. Помолчали.
– Как твоя служба? – спросила Бетси.
– Как будто ничего. Машинку вот освоила. С непривычки немного болят руки и спина. Привыкну. Работа на трех языках – не скучно. По крайней мере, живу самостоятельно, ни от кого не завишу. Мама тоже работает. Мы теперь – эмансипированные женщины.
– А твой папа?
– Продолжает загонять барахло.
– Мой отец занят тем же, – вздохнула
