не «необходимо», а «приглашаю», – подумал Вавилов, сглатывая. – Значит, вероятно, можно и отказаться. Правда, я не слышал, чтобы кто-то когда-нибудь отказывался».
Вавилов огляделся, словно опасаясь, что его мысли могут подслушать. В дом вползали сумерки. Он ещё раз вперился глазами в письмо.
– Приглашаю… – шёпотом читал он. – Во имя… преуспеяния…
Он попытался представить себе это преуспеяние. Получилось легко: сочные веснушчатые женщины радостно трудились в поле, ворочая охапки жнивья и щурясь на солнце – такую картину Вавилов наблюдал осенью, когда гостил у дядьки под Луковским. Амбары ломились от хлеба, люди работали и были счастливы.
«Да везде так, – подумал Вавилов. – Все довольны. Чего ж это я?»
Тут он вновь подумал об отце и перед мысленным взором Вавилова возник его образ. Худенький, чуть сутулый, рассудительный человек, который никогда не повышал голоса. Вавилову вдруг захотелось детей, чтобы быть для них таким, каким отец был для него.
«Ведь я клялся, – подумал Вавилов, чувствуя, как накатывает на сердце ком тоски по ушедшему отцу. – Игра завтра в восемь. Отыграю, дома помоюсь, приведу себя в порядок – и на ампутацию. Ничего, что опоздаю на пару часов, думаю, там поймут».
Вавилов убрал Приглашение в конверт и спрятал его в тумбочку.
И вот настала игра. Стадион был набит до отказа. Тут и там мелькали мужские котелки, дамские шляпки, театральные бинокли и поднимался сизый дым от тысяч сигарет. Болельщики нервничали, луковчанам не терпелось поглядеть на то, как «Кирпичный завод» станет чемпионом, а Вавилов оформит звание лучшего бомбардира сезона.
Сначала был томительный и страшный первый тайм. На десятой минуте ключевому опорнику «Кирпичей» Яшке Сидюхину въехали в голень шипами и на его место встал неопытный двадцатилетний Гриша Курчатов. Игроки «Дрожжевика» будто сбросили с ног балласт: мяч липнул к бутсам тецчан, луковчане носились впустую, опаздывали, не в силах прервать ни единой передачи. Сидюхин терял мяч. Вавилов бегал впереди, потел, пластался в подкатах и тщетно ждал верховых подач. Потом занервничал многоопытный вратарь «Кирпичей», индиец Кундук. Сначала он ошибся на выходе, а потом челнок «Дрожжевика» Целик ворвался по левому флангу в штрафную и саданул Кундуку в ближний угол. Стадион потонул в уханье. На газон полетели зажигалки, пробки, монеты. Судья дал перерыв.
Дальше было как в тумане. Вавилов не замечал ничего вокруг, лишь твердил себе, что не имеет права подвести отца. Только начали с центрального круга, как освоившийся Курчатов из борьбы дал резаную на угол штрафной противника и Вавилов, сминая защитников, будто пластиковые манекены, и не глядя на ворота, ударил с лёту внешней стороной стопы. Мяч взмыл вверх, но, дойдя до вратаря, вдруг юркнул под его руками и вошёл в сетку у дальней штанги. Стадион взревел.
За десять минут до конца Бдолия повалил Вавилова в двадцати метрах от ворот. Игроки «Дрожжевика» зазевались и не попросили
