всё долбил штыковой лопатой, то под одним, то под другим колесом. Так старался, – летело ледяное крошево в раскрасневшееся лицо, он отплёвывался, прибавляя в свои действия негодования.
– Барашка, ни бум-бум, немец похлопывал рукавицей по автомату, ухмылялся.
Чтобы не обходить машину, малыш нагнулся и посмотрел. Ног немца с его стороны не было видно, мешали колёса.
Валерка вернулся в кабину, кинув взгляд, – где брат. Он проходил бурьян, в это время в кабину влез шофёр и стал газовать. Грузовик чуть подался, но тут же его стало разворачивать. Водитель выкрикнул:
– Матка бозка! – выскочил из кабины и, взяв лопату, полез в кузов грузовика.
Тут же сверху полетел под задние колёса уголь. Малыш перелез по сидению, чтобы посмотреть, что делает немец с автоматом. Он курил. Швырнув окурок, немец забрался в кабину и, сильно хлопнув дверцей, что-то сказал. Появился водитель, и на этот раз грузовик выбрался из кювета, преодолел колдобину, выехал на шоссе. Это было то шоссе, по которому несколько дней назад ребят подвозил мужик на телеге, только присыпанное снегом.
Немец в шлеме посмотрел на Валерку, вытянул шею и заглянул за спину.
– Киндер драпать!.. – процедил он сквозь зубы и больно ткнул малыша под рёбра автоматом. Он что-то сказал водителю. Тот остановился. Немец вылез в кузов, дал очередь из автомата. Вернулся, ещё раз пнул Валерку. Тот захныкал, а он приказал:
– Ехать! Вперёд ехать…
Поехали. Малыш настолько растерялся, что перестал хныкать. Первая мысль мелькнула, что немцы пугают: «Отъедут ещё и вышвырнут. Не зря этот, который с автоматом, лопотал «катать». А Вовка знает дорогу домой. Пусть они дадут по шее, как следует всыпят, только бы отпустили…»
В кабине потеплело. Они ехали и ехали. Немец достал из кармана губную гармошку, продул её, стащил с головы шлем, провёл несколько раз растопыренными пальцами по тёмным коротко стриженным волосам, поёрзал, принялся играть. Он играл лихой марш, в такт притопывал и размахивал свободной рукой. По всему видать, ему очень было весело. Небритые щёки вибрировали в такт. Водитель смотрел вперёд – не то улыбался, не то просто кривил губы.
После бравого марша немец нахлобучил Валерке шапку на глаза, откашлялся, помолчал. Когда малыш приподнял шапку, он щёлкнул ему по лбу:
– Рус капут! Сталин будем повесить. Рус всэ будэм раб!
Малыш помалкивал, а немец так разошёлся, прищёлкивал пальцами:
– Пук-пук, бах! Отчеень – капут!
Валерка рядом услышал смех. Смеялся шофёр:
– Добже, пан… – сказал он, – рус паф-бах! Сибирь. Напалион…
Грузовик проехал через село, мост, поднялся на горку, свернул к железной дороге. Немец спрятал гармошку в боковой карман, напялил свой шлем. Вскоре водитель остановился у платформы с углём.
Немец вылез, вытащил Валерку за руку и повёл в сторону кирпичного здания.
«В комендатуру или полицию ведёт, шомполов дадут…» – пытался малыш определить свою участь.
Часть III
Обречённые
