вы станете учеными, сделаете такой грузовик, который будет лучший в мире. Кто вам помешает? Учиться надо, не лениться». Но помешали – пришла война, и где братья, Фаиль, которого ждёт Тоська?..
Валерка настолько увлёкся своими думами, что забыл, зачем пришёл. Опомнился после лязганья и шума очередной вагонетки.
– Ты чего рот разинул? – дёрнул за рукав Вовка. – Давай, пока охранник греется. Я видел, как он вышел из сторожки, покрутил башкой и – назад. Хорошо, что тебя не заметил. Давай быстрей! – Он развернул мешок, санки, и ребята быстро стали бросать в мешок куски угля.
Дети не осознавали, насколько «налёт» был дерзкий и опасный. Набрав угля, быстро завязав горловину мешка, они во весь дух, сколько было прыти, потащили салазки по следу грузовика. От эстакады дорога с небольшим уклоном, а дальше – под уклон. Тяжеловато на уклон, но они тащили и радовались. Ещё бы Вовка сказал, что не меньше набрали, чем прошлый раз с Женькой. На тех санках легче было, а деревяшки плохо скользят.
Снег ещё усилился. Ребята услышали гул мотора, свернули с дороги и застряли на обочине в снегу.
– Пошли так, – сказал старший брат, – проедет машина, тогда вернёмся.
Так и поступили. Грузовик догнал, проехал мимо и вдруг остановился. Из кабины выпрыгнул немец, следом другой. Ребята, как по команде, прыснули в разные стороны. То, что сказала Женька, засело в памяти, инстинкт проснулся. На обочине снег оказался глубокий, ноги проваливались, какой тут бег. Валерка почувствовал, что с одной ноги соскочила галоша, и в этот миг его кто-то дёрнул за шиворот, потащил почти по воздуху. Поймали и Вовку. Их словно тюфяки, зашвырнули в кабину, и не успели они опомниться, как грузовик покатил вперёд.
Малыш заплакал. Шофёр прижал его локтём, он сидел рядом, и сказал:
– Тихо, будет – пах, пах, – капут.
Другой, у которого лежал на коленях автомат и почти всё лицо закрывал шлем, произнёс:
– Капут!
«О чём они говорили?» Немец в шлеме перегнулся через Вовку уставился на малыша колючим взглядом:
– Тихим мальчишик… много хатять, много, тихим… – Он замычал подыскивая слова, – хауз ехать – нике… – показал на автомат, – пух-пух – плакай.
Большой нос, сжатое шлемом лицо было похоже на устрашающую маску. Мешая немецкие и русские слова, этот немец решил кое-что втолковать братьям, он опять стал повторять своё «катать», «катать»…
Вовка, всё время испуганно молчавший, сказал:
– Хауз – это дом… домой они нас не пустят…
Подавив рыдания, малыш спросил:
– В Германию повезут?
– Сиди и помалкивай. Не будешь скулить, сбежим. Главное, чтобы они нас не били. Запоминай дорогу.
Вовка говорил, а сам смотрел на дорогу, как будто он разговаривает со всеми. Немец в шлеме уставился на Вовку.
– Ошень гут, – он поставил автомат к дверце, прижал ногой, принялся рыться
