ты, а кто же еще!? – ухмыльнулся брат Анхель, выдержав паузу. – Король Харлин, да будут благословенны его дни в мире Богов, спит вечным сном, а его лучший воин продолжает витать в облаках.
– Витать в облаках?
– Да, ибо ты не видишь, как вокруг изменилась жизнь. Открой глаза, пробудись, пока не поздно!
– Ты, брат Анхель, не иначе, как бредишь.
– О, Боги, донесите мои слова до разума глупца! – воскликнул брат Анхель, подняв взгляд к небу.
Весь его вид говорил о том, что он искренне полагается на помощь Богов, однако, всю картину портила печать равнодушия, лежащая на его лице. Лицо Бриана, походившее на луну в багровых тонах, напротив, говорило само за себя.
– Еще раз назовешь меня глупцом, пожалеешь, клянусь именем Его Величества.
Служители, услышав угрозу, засуетились и оказались за спиной Бриана. Что до Реджи, то благостное настроение, в котором он пребывал до этого момента, как ветром сдуло. Обнажив меч, он сделал шаг к хозяину, но служители не дали ему прохода.
– Остынь, Донокан, наш спор пустой, как кувшин, иссушенный пьяницей, а впереди еще дел невпроворот.
Кивнув рыжеволосому служителю, брат Анхель откинулся на спинку кресла и бросил взгляд в толпу. Обойдя стол, служитель поочередно поклонился судьям, а затем развернулся, выудил из пазухи свиток и поднял руку, возвещая народу о начале суда. Поймав насмешливые взгляды служителей, сиру Бриану ничего не оставалось делать, как присесть на свое место. Развалившись в кресле, он закрыл глаза, ощущая, как бессилие овладевает им с головы до ног. Это чувство было ему хорошо знакомо с тех самых пор, когда он не смог защитить жителей приморского городка и четырех селений в дюнах Соутланда.
В тот день, провожая взглядом косые паруса хирамских галер, он битый час просидел на берегу, размышляя о непростых отношениях с Королевским советом. Чего бы он ни просил, будь то увеличение жалованья солдатам, возведение на побережье двадцатифутовой стены или закупка хирамских жеребцов, славившихся выносливостью, он каждый раз натыкался на отказ. На все про все у совета был один ответ – в казне нет средств. Так, размышляя о прошлом, сир Бриан не заметил, как начался суд над безусым юнцом. До его слуха доносились обрывки слов обвинителя и юного преступника, чей голос был еле уловим. Облаченный, как и прочие преступники, в серую рубаху, доходящую до щиколоток, он выглядел потерянным, ибо его взгляд блуждал по площади, как блуждает солнечный зайчик, отражающийся от белого доспеха. Доходили до его слуха и обрывки
речи брата Анхеля, смысла которой он не мог уяснить.
– Роальд, сын Марли, – обратился обвинитель к юноше. – Признаешь ли ты свою вину… утром три дня тому назад?..
– Нет, не признаю, – ответил тихим голосом юноша, покраснев, как ученик, провинившийся перед лицом наставника.
– Свидетели оного преступления… что…
– Отца смыло волной, и я!..
– Не мог или не захотел?
