и получил удар коленом в спину. Издав стон, он рухнул на плаху и подчинился судьбе. Всякий, и он в том числе, знал, что от верной руки палача зависит – отойдет ли преступивший закон в мир Богов в мучениях или без мучений. Сомкнув веки, юноша подумал об отце, которого, возможно и мог спасти, но не сделал этого, убоявшись смерти в столь ранних годах. Мысль об отце была единственной, промелькнувшей в голове несчастного, ибо в следующий миг он услышал – «Именем Ее Величества!» – и, под радостные возгласы толпы на его шею рухнул топор. Содрогнувшись, обезглавленное тело юноши медленно повалилось на мостовую, а палач носком сапога отбросил его голову в толпу. Толпа исторгла гнев и радость, ибо одни принялись топтать голову, другие же принялись возмущаться столь неподобающим поведением палача.
Наблюдая за всем этим, сир Бриан сжимал губы и качал головой, ибо чернь, с которой ему приходилось иметь дело в последние двенадцать лет, вызывала у него отвращение. Каждый божий день он получал доносы, читая которые, изумлялся мраку, таящемуся в человеческих душах. «Другое дело, война, – размышлял он в такие мгновения жизни. – Когда ты видишь, где враг, а где друг, за которого готов отдать жизнь без остатка. Ты видишь цель – насадить врага на клинок, и ты идешь к ней, невзирая на препятствия. В мире, где нет войн, все не так – ты не ведаешь, где твои враги, а где друзья». Размышляя в подобном ключе, он приходил к мысли о том, что «и мирская жизнь ничем от войны ни отличимая, ибо их роднит жестокость, бездонная, как бочка с самым вонючим элем. Солдат, кем бы он ни был, убивает во имя жизни, простолюдин же сдает ближнего ради наживы и черной зависти». Подумав о наживе, Бриан вспомнил о пачке доносов, которую ткнул ему в лицо принц Эрик пару месяцев тому назад.
Явившись ко двору принца, он к своему неудовольствию обнаружил, что вокруг него зреет заговор. Некто, ибо все письма были написаны одним кривым почерком, доносил Его Высочеству о том, что при вынесении приговоров сир Бриан проявляет преступное малодушие. Что он, дескать, пребывает в сношениях с лордом Годфри Стэнходжем, владетелем Грин Каунтри. Что рассылает письма в разные концы королевства, призывая старых гвардейцев Его Величества к воссоединению под собственным знаменем, дабы прибрать власть в Вестхарборе в свои руки. Если первое обвинение он опровергнул с легкостью, ибо был известен суровостью нрава, на дух ни перенося воров и убийц, то со вторым пришлось изрядно повозиться. Заявив, «что у него нет никаких дел с лордом Стэнходжем, ибо в политику никогда не играл и не собирается играть», он с трудом убедил принца Эрика в собственной правоте, ибо тот с подозрением относился ко всему, что касалось его дяди. Что до третьего обвинения, то сир Бриан прямо заявил принцу – «что он стар и немощен, и не далек тот день, когда Боги призовут его душу. А посему, ему нет дела до старых вояк, как нет дела до власти, ибо всегда был верен дому Бланчестеров». Поверил ли ему принц Эрик, или нет, он не ведал. Однако, покинув Дом Эдмуна с камнем на душе, ибо Его Высочество прежде не опускалось до столь унизительных обвинений, сир Бриан принял решение – что более не допустит, чтобы принц отчитывал его, как какого-то мальчишку. Приняв такое решение,
он попросту не явился на последнюю аудиенцию, и собирался провернуть то же самое и в этот день.
– Сир, ваше
