для обработки ран. Но вначале пусть поволнуется, гаденыш, чтобы в следующий раз думал, когда пьянствовать будет. Я вздохнул. У самого башка раскалывается со вчерашнего.
Лес, меж тем, не таким уж и страшным оказался. Но это только вначале. Небольшие деревца вокруг развалин, метров через сто пятьдесят – проржавевшая решетка, а дальше зелень навалилась сплошной стеной, ни впереди, ни сверху ничего не видать. Хоть глаз коли.
«Тьфу ты! Накаркаешь, выколют!» – буркнул я мысленно, живо огляделся, выискивая Колобка. Смотрю, заместитель мой плетется сзади кое-как, трясется весь, руки ниже колен, бледный, как вича. Созрел, видать пора. Покопался я в сумке и тяну ему маску.
– Прибудем в казарму, вернешь!
Колобок аж крякнул от радости, маску схватил и засветился весь. Только и осталось, что засмеяться. А это уж, извиняюсь, совсем ни в какие ворота. Два раза за один день чересчур будет. С ума сойдешь. Кто ж в здравом уме ржет в лесу.
– Смирнаа! – зашипел я на него, а он хоть и вытянулся струной, но на роже солнце светит – яйца жарить можно. Протянул я руку к маске, заберу, мол. Побледнел Колобок, забегал глазами, затрясся весь.
– Вот, так-то лучше, – буркнул я, смягчившись, и в этот момент сбоку громко хрустнула ветка.
– Хррр! – раздалось прямо в ухе.
Послышался тонкий свит рассекаемого воздуха. За этим последовал странный чавкающий звук, и на месте распахнутого глаза Колобка возникло большое бурое отверстие. Он даже рот закрыть не успел, постоял уже мертвый мгновение, удерживая в вытянутой руке бесполезную маску, и осел мешком на траву.
Тело еще не коснулось земли, а бойцы мои уже исчезли в темноте. Рухнули на землю вместе с Колобком. Я за ними. Выглядываю из сухой травы и вижу, только стволы торчат. Вот что такое реакция и выучка. Подполз к Колобку, присмотрелся к дырке… и тут меня как молнией по башке. В глазнице гайка, ржавая проволока из кровавого месива торчит. Глубоко зараза погрузилась – дыра величиной с кулак. Жутко стало – это ж с какой силой надо ее запустить, чтобы она кости разбила и внутрь черепа, как в хлебный мякиш, вошла?
Жалко Колобка, мочи нет, а сопли распускать нельзя, некогда грустить, только расслабишься –
тут же вторым неподалеку ляжешь. Пращник засел где-то совсем рядом. Точно бьет, гад!
Полежал я, послушал тишину вокруг и, поднимая голову к небу, только сейчас понял – ночь уже. Как время идет, кажется, только что вышли, а уже ночь.
Луна на секунду показала яркий бок между серых туч и снова пропала. «Черта с два до утра шевельнусь, – решил я. – Окочурюсь от холода, но не шелохнусь, пока день не придет и солнце не появится». Только я о солнце подумал, как сбоку зашуршала трава, и стебли раздвинула испуганная физиономия Щекана.
– Командир, кранты нам! Пора назад валить, – зашептал он, прижимаясь ко мне боком.
Посмотрел я на него и едва
