зануда! – невольно вырвалось у меня.
– Пап, дай я её сниму, – загорелся Артем, снимая ружье с плеча.
– Жалко, птица-то красивая, хоть и нахалюга, – ответил я, рассматривая хорошо различимые даже с такого расстояния ярко-голубые пятна на её плечах. – Давай так, пальни вон по той сосновой лапе, что над ней, – со снегом. Дай ей знать, что мы и там её достать сможем. Может, испугается, – отстанет.
Грохнул выстрел, отразившись несколько раз затихающим эхом от окружающих сопок. Сосновая лапа над сойкой дрогнула, сбросив с себя снег. Сойка, уронив что-то из под лапы, вспорхнула с ветки, полетела в глубину леса.
– Ну, слава Богу, кажется, отвязалась.
Поправили капкан, подложили новую приманку, припорошили снегом, – пошли дальше. Надо сказать, что установку ловушек я отмечал в своей полевой тетрадке. Можно меня понять: пройдет большой снегопад, – не найдешь ни путика, ни капканов. Поэтому я рисовал в тетрадке абрисы с ориентирами, поворотами путика, указанием примерного расстояния между ними, ну и, понятное дело, – где установлены капканы.
В одном из них взяли все же колоночка. Небольшой колонок, – видимо самочка. Я ловил их, снимая и выделывая шкурки, в намерении отослать их дочери, которая, окончив Днепропетровский горный институт, работала на Донбассе. Пусть, думал я, хоть шапчонку какую себе изладит, – все не попусту отец в лес ходил. Там такой зверек, должно быть, не водится, – эксклюзивная будет вещь.
Дело уже клонилось к вечеру, мы основательно устали, Артем взмолился:
– Пап, ну дай я постреляю.
Я в принципе не возражал. Как было не понять пацана, – целый день при оружии, патронов навалом, что же, так и тащить все это обратно домой? Порою мне и самому не терпелось пострелять хотя бы и по пустой консервной банке, раз уж не было никакой другой цели.
Но не подумайте, что лес был такой уж безжизненный. Стоило недельку постоять бесснежной погоде, как вся поверхность сопок покрывалась множеством следов обитателей леса. Было видно, что здесь в изобилии водятся и косули, и кабарожка, лисы и зайцы, колонок и белка. Встречаются порой, правда, редко, следы оленей-изюбрей. О птицах уж я не говорю. Но не стрелять же поползней и синичек, тем более в красавца зеленого дятла, – они человека практически не боялись. А глухаря, тетерева – попробуй-ка, разыщи. Во-первых, места нужно знать, а во-вторых, они не хуже косули чуют охотника, да и вообще человека в лесу, и не склонны испытывать судьбу.
– Ну, не по деревьям же стрелять, – убавил я прыти Артему. – Метрах в ста впереди каменная россыпь, – курумник. Там среди камней пищухи водятся. Вот там и постреляешь, – как ни говори, а живая, движущаяся цель.
Эти пищухи не представляли собой никакой промысловой ценности. Шкурки и них слабые, мех не привлекательный. Мне их было не жалко. При первой встрече с ними я принял их за крыс.
