установить новое аномальное понятие интимности, за которые сами же цепляются из-за неспособности на настоящую откровенность. Ибо сама по себе такая близость требует самоконтроля, траты ресурсов, включения в процесс отношений. И, само собой это дискомфортно поскольку приходит нужна жертвовать чем-либо, ради благосостояния родного человека; так издавна с жизнью справлялись мужчина и женщина: своим разным началом они создавали равновесие. Потому наличие однополых отношений – отклонение, сюр природы (более подробно данная мысль будет разобрана в отдельном сочинении).
Казалось бы, с приходом массовой прогрессии должен был удвоится интеллектуальный склад мышления, однако вместо этого увеличился псевдокультурный образ жизни, вынянченный с позиции вечнозеленых радикалов. Их подход ко всему оставляет желать лучшего. С ними постоянно, что-то не так. Они как ксенофобы – всегда чем-то недовольны. Но при этом дивятся, как дети любым открытиям, каждому чувству и впечатлению. И в этом нет ничего плохого, но порой, это тупоумное пересказывание какой-то чопорной одной и той же болтовни напоминает внутренний бардак – точнее хаос: хаос выходящий. Оземь падают все, а милейшему читателю будет не ясно; вероятно, он уже готов пятиться и шикать в меня предсмертной пеной, поэтому объясню проще некуда: трудности – это естественная часть жизни и наша обязанность справляться с ними самостоятельно, вне зависимости от настроения, а не кошмарно вторить свои жалобы изо дня в день под видом сопленосой ограниченности.
Теперь, находясь в равной мере с современником, поддавшись наитию вольнодумства, мы говорим лишь о том нравственном явлении, что ежедневно представляются нам в виде агонии, по рассказам людей, перманентно жалующихся на систему; поговорим о том, что понаслышке людей, сходящих с ума от сумасбродных мыслей, вроде нигилистов, не признающих устройство мира, является проблемой времени. Однако сами они существовали задолго до кризисов и психоанализа; выглядели совсем по-другому и были чем-то вроде ясновидцев, наперед угадывающие пороки общества, погрязшего в рутине, как это было в XVIII веке, когда в высшем обществе появлялся какой-нибудь граф или барон и начинал ругаться и спорить в каждой политбеседе, а между тем в любой другой беседе лицемерно говаривал о повседневной меркантильности. Само собой, время непостоянно и сейчас эти байроновские герои, то есть герои-бунтари, выглядят совсем иначе и своим видом порою, ужасают. Они стали калечить себя, закрываться тряпками, ругаться как сапожник, что месяц не мылся, а это в свою очередь невероятно тошнотворно. Мое сердце не пустое и мне никогда не были чужды правозащитники; вспоминаются Мартин Лютер Кинг, Людмила Михайлова, Нельсон Мандела – самые известные правозащитники, которые вечно боролись против хитросплетений мира, правительства и неравности. Но бунтующие бастующие люди сейчас, это нечто, что сложно соотнести к героям, потому как борцы за свободу стали бороться только за определенное, понятное
