что у меня в детстве все было хорошо.
Я ушла от психолога, не понимая, чего он от меня хочет и совсем не уверенная, что хочу продолжать эти бессмысленные встречи. Мне хотелось обрести покой, а эти два визита к врачу ничего не изменили в моей жизни.
Муж, которому я все рассказала, уговорил меня не делать поспешных решительных шагов. "Нельзя судить о результатах после двух часов", – сказал он мне, и я покорно согласилась. Тем временем я стала относиться к своим снам по-другому, так как, пытаясь найти объяснение им, я перечитала множество книг.
Первая из них была книга Моуди "Жизнь после жизни", где автор, врач по специальности, беседовал с людьми, прошедшими клиническую смерть. В большинстве случаев описывались ощущения, очень схожие с тем, что я испытала после аварии. То есть все это могло реально происходить. Далее я прочитала книги по реинкарнации. Спорный вопрос – существует она действительно или нет, но люди вспоминали, кем они были в прошлых жизнях, сопоставляли с жизнью нынешней, и это помогало объяснить какие-то свои поступки и даже разрешить насущные проблемы. Они писали, как вместе со знаниями менялось их отношение к жизни. Прочитав множество книг, я решила посмотреть на эту девочку со стороны, узнать, как она жила, что хотят мне рассказать этими снами. С того дня, как я пришла к этому решению, мне стало легче. Восстановился сон – я перестала бояться, научилась рассматривать его как какой-то роман.
Встречи с психологом шли по запланированному графику. Я пыталась настоять, чтобы мы начали обсуждать сны. Он согласился, но с условием, что я, рассказывая о каком-то периоде жизни своей ночной героини, буду просматривать и аналогичный период своей жизни. Итак, я пересказала психологу все, что знала о ней. А что я помню о себе в период шести- восьми лет?
Школа. Частные уроки английского, против которых я активно восставала и которые закончились через три месяца, когда учительница объяснила моим родителям, что я просто не занимаюсь. Занятия в школе, напротив, давались легко. Что еще? Много читала. Пожалуй, слишком много для восьмилетнего ребенка. Чем интересовалась? Войной. Мультиками? Нет. Они стали интересовать меня в гораздо более старшем возрасте, когда я уже стала мамой, а в детстве я была серьезней своего возраста. Мою маму, кстати, это очень волновало. Ей казалось, что ребенок должен играть, а не проводить целый день за чтением книг. Она пыталась все время выгнать меня на улицу играть с детьми.
– По этому поводу случались конфликты?
– Наверное, нет. Вернее – точно нет. Мама была намного мягче меня, и в конце концов всегда мне уступала.
В разговоре с психологом я снова и снова возвращалась к девочке из сна. Он задавал наводящие вопросы, и мне легче было рассказывать.
Почему ее зовут так странно? Я не могла ответить. Пока еще не могла. Ее действительно звали Розмари, и это немножко резало слух. Но называли ее сокращенным именем Мари, и оно было достаточно обычно. Только когда отец сердился на нее, он применял полное имя. Почему она росла без матери? Она знала, что ее мамочка
