style="font-size:15px;"> Паренёк метнул взглядом по сторонам, немного успокоился: пару лучин, по всем пессимистическим подсчетам, его жизни ничего не угрожало. И только потом позволил себе подняться на локтях, поплотнее запахнулся в тулуп. Тусклый, многократно отраженный свет коридора, лучившись в щель под дверью, делал его лицо похожим на гримасу умертвия.
–А зачем ты меня сметаной сдабривала?– вконец расхрабрился испуганный вояка.
–Да не бойся ты так,– постаралась придать голосу как можно больше искренности.– Я сметану терпеть не могу.
Парень заметно порозовел и, наконец, расправил затекшие плечи.
–…вот если б это был томат…,– мечтательно закончила хищница и многозначительно поскребла у себя по горлу лезвиеподобными когтями. Для острастки.
Он заметил и поежился, не на минуту больше не упуская из вида уязвленных лап. Зрелище, надо сказать, действительно завораживало: толи тигриные, толи орлиные лапы, с пугающими, неестественно длинными, синеющими смертоносными лезвиями, а теперь еще без труда выворачивающиеся в любую сторону благодаря изощренной фантазии палача. Говорят, что у гарпий сниженный болевой порог. Не знаю, какой уж там болевой порог у людей, но эти пытки даже я выносила на грани сознания.
–Болит?– участливо поинтересовался паренек.
Вот уж не ожидала. Неужели он и впрямь сочувствует?
–Не очень.
На самом деле, все было более чем плохо. Шрамы на теле глухо ныли от застарелой боли и вымученно чесались. В кровь попало заражение, так как вот уже третьи сутки я чувствовала, что организм пытался бороться, повышая температуру. Не менее раза в день теряла сознание. Да ещё «тимировы перчатки». Слышала, как палачи нахваливали их волшебное действие, буквально сламливающее волю подопытных. Куда там не вопить, когда под девичьи ногти искусно загоняют длинные ржавые иглы, играют, проверяя тело на податливость раскаленным тупым гвоздям, внимательно наблюдают за реакцией и делают пометки в прошитом аккуратными стежками журнале. Из кожи бывших пленников, надо полагать – зачем же добру пропадать? А потом железные оковы и замедленный хруст поддающихся суставов. По одному. Регенерация принялась за дело тут же, но я меньше всего радовалась ей. Ведь исковерканные пальцы заживали не правильно. А улыбчивые старательные палачи только довольно косились: праздник мучителя – вечная пытка! И теперь, чтобы все исправить, придется ломать кости заново. Полгода мучиться придется. Дождаться, когда заживут, а потом, фиксируя лубками, выправлять по одному. Можно, конечно, сразу все, но тогда без помощи не обойтись. Да только в этой неуютной холодной стране я, похоже, осталась совсем одна.
–Так как, – вяло поинтересовалась я,– жить хочешь?
Дважды паренька просить не пришлось. Он, выказывая добровольную и самоотверженную заинтересованность, с готовностью кивнул. Я усмехнулась, тыльной стороной лапы вытерла намалеванные усы, и облизнулась последним предупредительным жестом:
