Набрала номер нашей районной больницы.
– Поступил ночью. Находится в реанимации. Состояние крайне тяжелое.
Сломя голову, в чем была, слетела по лестнице – еще вчера мы бежали с ним вместе – скорее, скорее к нему. Что нужно, все отдам: кровь, почки, сердце. Только живи!
– Вы ему кто? – спросили на входе.
– Невеста! – сказала и осеклась, а вдруг там невест уже целый ба-тальон. Да какая разница! Доброты много не бывает, и тепла, и желания помочь, поддержать, поделиться душой, силой, энергией. Чем больше людей сейчас думают о нем, тем лучше.
Возле реанимации стояла охрана. Тихо плакала в углу, еще не-давно недосягаемая владычица мира, а сейчас просто, убитая горем, несчастная мать. Я подошла. Что-то надо было сказать, спросить… Но ноги подогнулись, я плюхнулась рядом и разревелась. Так мы и сидели, обнявшись, лили слезы и молились, молились, молились…
Уже ближе к ночи вышел врач, сказал, что кризис прошел. Состояние очень тяжелое, надо настраиваться на долгое и трудное лечение и реабилитацию, но угроза для жизни миновала. Какое счастье!!! Пусть велика вероятность, что он останется инвалидом, это не важно, здесь мы еще поборемся. Главное, он будет жить! Нечего плакать! Надо готовиться к упорной борьбе за его здоровье.
А невеста? Что невеста? Помогу, чем смогу и отползу в сторону. – Иди, девочка, домой.
– Я посижу еще. А Вы, Алла Павловна, езжайте. Вам надо отдохнуть.
– Я останусь. Что мне дома делать? Из угла в угол ходить? Лучше рядом с ним.
Она помолчала, а потом:
– Прости меня, девочка. Я так виновата. Вот меня бог и наказал.
– Зачем Вы так говорите, Алла Павловна?
– Знаю, что говорю. Мы ведь с мужем всякого в жизни хлебнули. В бараке жили, с хлеба на воду перебивались. Сашенька родился, все пеленки-распашонки по друзьям собирали. А потом, видишь, как жизнь повернулась. Всего через край стало, а страх в душе остался, вдруг опять все переменится. Все старалась, чтобы у сына все самое лучшее было: и игрушки, и тряпки, образование… Невесту вот ему с отцом подобрали, чтобы по статусу подходила, чтобы состояния двух семей объединились. А то, что не любит он ее, так то, стерпится, слюбится… Позвонили ей утром, как все это случилось, а она: «Передавайте ему привет, пусть скорее выздоравливает…» Сволочь! Ты вот сразу примчалась… Что ж я, дура такая, наделала! Ведь я как думала. Что от Санечки моего девкам надо? Ясно – деньги, будь они неладны! Каждая хочет в его кошелек руку запустить. Не позволю! Четко отслеживала всегда, с кем встреча-ется, что делает. Ты ему сразу понравилась. Ждал только, когда практика твоя закончится, потому что не хотел, чтобы в банке судачили на его счет. Адрес твой в отделе кадров узнал. Мне как это донесли, сразу по базе тебя пробила. Все вроде неплохо, только зачем моему сыну синичка, когда в Гамбурге у нас для него царевна-лебедь приготовлена. С ним говорить даже не стала. Он у меня упорный, ни за что бы не послушался. А ты все правильно поняла и ушла, чтобы ему не мешать. Только одного предусмотреть я не смогла, что он за тобой кинется.
