тебя до сих пор гнетут сомнения по поводу моей бедной психики, – стереофоническое звучание голоса заставило меня высунуться из двери подальше. На лестничной площадке на пролет ниже стоял мой Принц. На своих ногах, опираясь на изящ-ную и стильную трость.
– Сашенька!
– Минуточку, девушка, я, собственно, не к Вам.
– А к кому же?!
Он уже входил в квартиру, не без труда преодолев благоухающее препятствие.
– Вера Петровна, добрый день! Я пришел украсть у Вас дочь. Навсегда.
Моя история, начавшаяся как знакомая с детства сказка «Золушка», заканчивается прочувствованной в молодости «Анной Карениной». Лишь одной половиной первой фразы: «Все счастливые семьи счастливы одинаково…» Ну, и слава богу!
Непутевая.
Сколько же я пережила пустых обещаний. И ведь каждый раз свято верила сказанному. Может потому, что сама патологи-чески честна. Ни один человек на свете не может упрекнуть меня в том, что я слово дала и не сдержала. А эти болтуны… К 80-ому году обещал лысый кукурузник построить коммунизм? И что? Хотя, минуточку, именно в 80-ом на две недели у нас воцарился коммунизм под названием Олимпиада. Локальный, не для всех. Только для москвичей, да и то, тех, кого не отправили на картошку, в командировки, в отпуск по горящей путевке, или принудительно за сто первый километр. Чистый полупустой город, приветливые лица людей на улицах, вежливые милиционеры, отсутствие очередей в магазинах, сами магазины, ломящиеся от обилия товаров, мы таких и не видывали, великолепные залы и стадионы, в которых соревнуются лучшие атлеты планеты… Хлеб и зрелища по бросовым, практически коммунистическим ценам, да плюс лето, солнце, обилие зелени. Не стоит гневить судьбу, коммунизм я, получается, повидала. А то, что так быстро он закончился, ничего, «хорошенького понемножку». Зато есть, что вспомнить!
К 2000-ому году обещали коммуналки расселить. Вот тут явный ляп получился. Но я не в обиде. Зачем мне, недавно разменявшей девятый десяток, отдельная квартира. Выть в ней от одиночества и ждать «черных риэлтеров»? Нет уж, увольте! Я лучше здесь, где прожила все послевоенные годы, встречусь с костлявой девушкой с косой. Не русой, а острой.
– Я не понимаю, как ты можешь там жить, – давнишняя приятельница Валентина Степановна потчевала меня вкуснейшей сдобой собственного приготовления, – ты же фронтовик. – Пойди, потребуй, встань на очередь, наконец!
– На какой еще конец ты все уговариваешь меня встать? На конец жизни? Зачем, Валечка? Я – одна, много ли мне надо!
– А жить с такими соседями! Врагу не пожелаю.
– Не наговаривай. Она в душе добрая девочка.
– Где ты там душу разглядела, святая простота! Да она – исчадие ада! А кавалер ее тоже, по-твоему, ангел с крыльями?
– Нет. Он человек не простой. Но есть одно обстоятельство, за ко-торое я много ему простить могу.
– Знаю, знаю… То, что он грузин! Велика заслуга!
– Для меня Грузия, это Родина моего мужа. Синее небо, высокие горы,
