слушала, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить ход её мыслей.
– Восьмого сентября 1941 года, – продолжала Галина Семёновна, – немецкая группировка Норд вышла с севера к ладожскому озеру, а финны подошли с юга, взяв город в кольцо. В этот же день был разгромлен городской склад с продовольствием. Выдавали по 125 грамм хлеба на человека в сутки.
Мама пошла работать на Кировский завод, выпускавший танки для фронта, оставляя Ванечку со своей соседкой, пожилой женщиной, тётей Шурой. Однажды она не вернулась с работы, попав под очередную бомбёжку. А Ванечка умер от дистрофии.
Чтобы похоронить человека в блокадном Ленинграде, нужно было отдать полторы буханки хлеба – 500 граммов стоил гроб, столько же доставка на кладбище и услуги гробовщика. Так что, я даже не знаю, где похоронены мой Ванечка и мама. Обо всём этом я узнала от чудом выжившей тёти Шуры, после прорыва Невского пяточка в январе 1944 года.
В 1943 пришла похоронка на мужа, а в 1945 – на отца, – с горечью заключила она, казалось, намеренно истязая себя болью тяжёлых воспоминаний.
– Вот ведь как бывает. Всю войну прошла. Ни одной царапины. А Ванюшка мой с мамой… – она запнулась. – Да что там говорить. Все слёзы уже давно выплаканы. Зачем я это тебе рассказываю? Ты уж меня прости.
– Ну что вы, Галина Семёновна. Человеку иногда нужно с кем-то поделиться. Моей бабушке Ане с мамой тоже не сладко пришлось во время войны, – поддержала я разговор. – Сначала они пережили страшные бомбёжки и оккупацию Старой Руссы, где в то время проживали, а потом и ужасы Саласпилсского концлагеря.
В самом начале войны за город шли ожесточённые бои. Дом, где они жили, находившийся на окраине города, обстреливался практически каждый день то с одной, то с другой стороны. У моей бабушки была чудотворная икона Иверской Божьей Матери. Каждый раз, когда начинались обстрелы, она брала икону и ставила в то место, откуда велась стрельба. За всё время войны в дом не попал ни один снаряд.
Когда немцы вошли в город, один из офицеров поселился в бабушкиной квартире. Дорогой оклад с иконы он снял и, желая продемонстрировать меткость в стрельбе, выстрелил в неё, как раз в то место, где была изображена стекающая по щеке струйка крови. Через три дня его не стало.
– А что стало с иконой? – заинтересовалась Галина Семёновна.
– Бабушка закопала её в палисаднике у дома в одном месте, а другие ценные вещи – в другом. Самое интересное, когда они с мамой вернулись в Старую Руссу, которая была практически стёрта с лица земли, обнаружили, что закопанные вещи были разграблены, а икона осталась целой и невредимой. Сейчас она находится в доме моей младшей сестры в Москве.
Я заметила, как Галина Семёновна всё больше заинтересовывается моим рассказом.
– Как же твоя бабушка с мамой попали в лагерь? – спросила она.
– Когда Красная Армия начали наступление, немцы в срочном порядке
