на восемьдесят литров. «ТермоМир». Что за идиотское название! Впрочем, я заметил, что для моего русского уха удачных брендов почти не бывает. На английском же, даже Cumshot звучит убедительно. Язык торгашей, сентиментальных песен и недурственной литературы. А русский? Пьяниц, безумцев и пророков. Если есть Бог в виде бородатого мужика, то он точно больше похож на Льва Толстого, чем на Хемингуэя. Только что толку. Так «ТермоМир», «ТермоМир». Надеюсь, отца устроит. А вот и он, лёгок на помине. Надо сменить сигнал вызова, а то я аж подскочил!
Голос отца был отрешённый, как и всегда. Когда отец спрашивал про мои дела, в нём не было и нотки участия. Отсутствовал и оттенок сочувствия, когда ты с ним делился бедой или радостью. Он всегда говорил так, будто не причастен к тебе и твоей жизни. Отец довольно сухо поинтересовался о времени моего отбытия к нему.
– Поздно, – заключил он, – слишком поздно.
Я мог бы постараться пораньше, но лучше я с радостью придумаю себе дела и сошлюсь на них.
– Поздно, – напомнил он, – слишком поздно.
Лучше же, чем никогда! Отец, «моё поздно» того гляди, хохоча пенистым смехом, превратится в никогда. Я удерживал «моё поздно» одной силой воли, а сила воли у меня никакущая. До тебя, отец, путь не близкий. Я уже не уверен, что помню, где находится родной дом. Может, его уже давно нет?
– Поздно, – роптал он, – слишком поздно. Толик, давай пораньше.
Отец, такой неизвестный и далёкий, положил трубку. Он любит меня, я в этом почти уверен. Очередные броски неуловимых мыслей клубящейся пустоте…
В ответ мне сразу грянули струны, вернее не струны, а соседи дали понять, что они проснулись. Играла их любимая песня, звучащая сейчас из каждой щели; песня от группы с хроническим алкоголиком в виде фронтмена. Да-да, про ваш музыкальный маразм всё понятно, дорогие соседи. Глинка, Мариинка, Ван Гог, Сартр, Мухина, Верхарн – просто набор букв и звуков. Я достаю из широких штанин, свой боди-позитив, напомаживаюсь феминизмом и борьбой за права меньшинств. Что там ещё сейчас модно? Деградация современного человечества в том, что вместо придумывания культурных и контркультурных явлений, они создают новые бессмысленные названия для старого. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под одноглазой луной. Если эта шлюха ещё раз споёт припев отвратительной песни, я разгромлю здесь всё, я уничтожу этот сраный мир, во главе которого стоит общество, спящее вечным сном.
Какие бы дела себе на сегодня выдумать? Когда денег нет, всё усложняется и облегчается разом. Количество паттернов поведения сокращается, а соблазны отпадают сами по себе. Если не хочешь голодать, то уж придётся немного поступиться желаниями.
На меня уставилась икона преподобного Сергия Радонежского. Не знаю, с каким он чувством на меня смотрит, может, как на великого грешника, а, может, что-то видит во мне особенное. Но мне почему-то показалось, что преподобный навострил
