в семье всё было гармонично. Мама не пилила отца, а отец не бил маму. Пусть меньше пьёт и больше проводит времени со мной. А, может, напомнить ему о том, что меня зовут Павлик, то ли в честь Апостола Павла, то ли в честь Павла Первого Романова.
Истинный пророк должен быть самой гармонией, ведь только в ней противоречие имеет право существовать в одном целом.
6 Месяцев.
У нас гости. Слишком сильно шумят. На меня никто не обращает внимание, даже мама. Она перестала кормить грудью, отняв возможность чувствовать, как жизнь сочится и разливается по мне. Взамен – искусственное детское питание, которое отец достаёт где-то по блату. «Блат» – очень русское слово. Странное восприятие этого корма, будто вековечную тьму пытаются осветить не божьим светом, а электрическим фонариком. Теперь формально меня кормит отец и это тоже странно. Связь с матерью слишком рано начала слабеть. Зато я уже научился издавать какие-то звуки, отдалённо напоминающие человеческую речь. Значит, скоро моё сознание обнулится. Я уже сейчас не помню большую часть своих воплощений.
Мама отдаляется. Даже свою любимую песню стала включать реже. Что такое? Я чувствую, что она несчастна.
Зато с отцом у нас как будто налаживаются отношения. Он несколько раз назвал меня по имени. Несколько раз поиграл с погремушками. Пусть я до сих пор сплю либо в коляске, либо с мамой, ведь своей кроватки у меня нет, но отношения точно налаживаются. Да, отец всё ещё далёк и отстранён, но уже видимый. А на той неделе вообще произошло нечто чудесное. Ко мне пришёл отец, от него немного пахло алкоголем, но ничего страшного – терпимо. Отец потрещал моими погремушками, а затем достал какую-то картинку из кармана.
– Вот, смотри, Павлик, – говорил он мне, – это иконка Сергия Радонежского, моего покровителя. А если преподобный защищает меня, то, значит, защитит и тебя. Ты и я – мы одно целое. Вырастишь, станешь, как я: большим и крепким.
Я хотел спросить: «а мама?», но вместо вырвалось:
– Гу!
– Вот-вот. Всё ты понимаешь! Будет у тебя всё, о чём захочешь! Я уж позабочусь. Скоро купим тебе собственную кроватку. Эх, какие умные глаза у тебя, Павлик!
С этими словами отец положил мне под головку икону. Это было чудесно и трогательно!
А сегодня у нас гости. Слишком сильно шумят. А мне в моём нынешнем состоянии скучно и совершенно нечем заняться. Я бы уснул, но мешают. Сознание ещё не ушло, а физические возможности ограничены. Всех и дел, что кричать, гукать, ходить под себя, да лежать. Иногда слушал. Вот и сейчас до меня долетали обрывки разговоров с кухни. Разговоры пахли спиртным.
– Я в детстве тоже косячил, – говорил чей-то незнакомый голос, – и всё больше неумышленно, а от страха. Знаете, впадал в какое-то оцепенение, ничего не мог с собой поделать. Однажды, помню, когда мне было лет пятнадцать, меня ночью сильно приспичило пожрать. Вот захотелось и всё. Встал и пошёл на кухню.
