только вздохнула.
– Ты не согласна? Остаются все же сомнения?
– Согласна в целом. Просто думаю о матери, как она… Она была хорошим человеком, но так нелепо прожила. Ради чего все это было? Кому и что она пыталась доказать своими твердыми убеждениями? Жизнь ради выполнения долга! Мне очень жалко ее, – слезинка скатилась по ее лицу и осталась мокрым пятнышком на подушке.
– Ну-ну, – Рамон поспешил обнять женщину. – К сожалению, ты уже не можешь ей ничем помочь. Но повторюсь: ты не она. И, быть может, она бы сделала выводы к старости, может, порадовалась, глядя, как ты не побоялась начать жить не по шаблону… Каждая мать желает счастья своему ребенку. Каждая сделает все, чтобы…
Повисла напряженная пауза, Элинор прикрыла глаза, будто от стыда.
– Прости, я не имел в виду…
– Нет, ты все правильно говоришь. Каждая мать. Невероятно, но я тоже своему этого желаю. Диаманду без меня будет лучше. Эх, если бы он родился при других обстоятельствах, в другое время, от любимого… Я была не готова. Я и рада бы найти в нем свой смысл, но неприятие просто возникло, вопреки логике и здравому смыслу. Понимаешь?
– Понимаю, – Рамон подумал, что поспешные и болезненные оправдания Элинор вызваны страхом, что и Рамон возненавидит ее за сомнительный поступок. – Насколько могу – как бездетный – понимаю. Но есть и свои плюсы: сложись жизнь по-другому – мы бы не встретились.
– Это верно.
Из ее ответной реплики он не понял, рада ли женщина, в конечном счете, что все вышло так, как вышло, или же сожаления о невозможности иначе прожить молодость перевешивали. Но почему?! Две недели все шло прекрасно. И вот Элинор зачем-то стала бередить поджившие раны!
Все еще под тяжелым впечатлением от разговоров в постели, немногословные, они встали, позавтракали кашей и консервированной ветчиной с сухарями.
– Я в душ, – объявила Элинор, когда они закончили трапезу и составили грязную посуду в стопку.
– Давай. А я следом. Надо уже вынести мешки с мусором, а то запах начинает ощущаться.
– Куда же ты его отнесешь? Мусоропровода тут не предусмотрено, как я понимаю?
– Унесу подальше, чтобы не привлекать крыс к нашему жилищу. Как можно ниже. Спущу на технический ярус и сброшу в колею железной дороги – там глубоко, места много. Пока так. А там, возьмут на работу…, – Элинор, благо, не стала на этот раз уточнять, когда случится долгожданный акт трудоустройства. Только кивнула и пошла к выходу, перекинув полотенце через плечо. Рамон зашуршал большим пластиковым мешком у выхода, пытаясь утрамбовать содержимое, чтобы вместить отходы после завтрака и завязать его.
– Тихо! – вдруг шикнула Элинор.
Вздрогнув от неожиданности, мужчина обернулся к ней. Она замерла на верхней ступеньке, прижав ухо к двери. На лице отразился страх.
– Что такое? – прошептал Рамон, выпрямившись.
– Я слышала, как кто-то внизу топает, а потом – голос.
– Невозможно, –
