руины и ничего более. Для жизни они не приспособлены, и даже ты, как сильно бы тебе не хотелось, сколько бы времени ты не потратил на «благоустройство», существенно их не улучшишь. Все останется, как и прежде. Посмотри хотя бы на наш чердак. За что здесь держаться? За картонные стены и жесткую кровать?
– Стены я планировал сделать полноценные, ты же помнишь. Да и мебель однажды можно было бы купить.
Элинор вздохнула:
– Однажды! Рамон, я не хочу однажды! Я хочу жить сейчас. Уверена, ты тоже, милый. Тебе всего лишь надо пересмотреть свое отношение к отдельным вещам.
– Ничего не надо пересматривать, – он мотнул головой. – Я давно решил, как и где хочу жить. И ты тоже решила, как мне казалось. И понимала, что предстоит период лишений.
– Период – да! Но не вечность. А Периферик – это погибель. Сколько ты думаешь протянуть на сухих закусках? Что делать с нехваткой денег, которая скоро начнет ощущаться, раньше или позже – не суть важно? Для пополнения запасов необходимо выбираться в город. Мы не можем жить в полной изоляции.
Рамон фыркнул:
– Так у нас и нет полной изоляции. Вон, спустись и выйди на улицу, раз тебе одиноко, раз моего общества тебе недостаточно! Там целое поселение рождается у нас на глазах. Они развлекут – только попроси!
Элинор проигнорировала его едкий выпад, боясь потерять мысль, и продолжила:
– Мы с тобой – дура и дурак. Инфантильные, бестолковые. Мы думали, что, уйдя от людей, приблизимся к тому, чего нам так долго не хватало. А на деле – двинулись в противоположную сторону. Сбросили балласт в виде тех, о ком приходилось заботиться, сменили обстановку, отказались от элементарных благ и предсказуемости ради так называемого «оазиса». Но правда такова, что оазис оказался миражом.
– Даже так, да? – буркнул Рамон, уже донельзя раздраженный.
– Да, милый. Несколько недель здесь помогли мне понять, что решение наших проблем не в смене места и уединении, а в нашем отношении к людям. Мы разучились разговаривать, слушать. Твердо решили ненавидеть тех, с кем мы даже не знакомы. И из-за чего? Из-за наших же собственных ошибок и разочарования в своем выборе. То, что я не нашла в себе сил возразить матери; то, что прожила столько лет с нелюбимым и не выстроила нормальных отношений с сыном; то, что угробила молодость на тяжелой и неблагодарной работе – это все мои ошибки. Люди вокруг лишь подыграли мне в моих заблуждениях. Я долго отказывалась принять такую простую правду, потому что было страшно. Тяжело проснуться однажды и понять, что ты слаб и не в состоянии самостоятельно взрастить свое счастье. Ведь с этого момента встаешь перед непростым выбором: продолжить барахтаться в болоте несбывшихся желаний и ненавидеть окружающих, либо же возненавидеть себя и начать грандиозную работу, посмотреть на людей другими глазами, протянуть им руку. Я хочу верить, что второй вариант мне по силам. И тебе тоже. Потому что мы с тобой похожи.
Рамон ожидал, что случится неприятный разговор. Он боялся упреков, истерики. Но столь глубокая речь привела его в замешательство
