уверенной, что все до одного поклонники заинтересованы исключительно в том, чтобы завладеть ее богатством, Аурелия, смеясь над ними, определяла, сколько стоит каждый из них. Их заслуги она оценивала в денежном выражении. Говоря финансовым языком, Аурелия котировала поклонников, устанавливая цены, по которым каждого можно было бы выгодно продать на брачном рынке.
Однажды вечером в Казино, Лизия Суарес, близкая подруга Аурелии, желавшая, чтобы та поскорее вышла замуж, шутя упомянула имя Алфредо Морейры, элегантного юноши, недавно вернувшегося из Европы.
– Он весьма хорош, – сказала в ответ Аурелия. – Как жениха я оценила бы его в сто конто. Но мне, Лизия, он не подходит, у меня достаточно средств, чтобы позволить себе более дорогого жениха.
Подобные фразы Аурелии у большинства окружающих вызывали улыбку, потому что воспринимались как остроумные шутки. Однако почтенные дамы, главным образом те, у которых были юные дочери, находили их неуместными в устах порядочной девушки.
Поклонники Аурели знали, во сколько она оценивает каждого из них и какое место они занимают в составленном ею списке. Аурелия не делала из этого тайны. Женихов подобная игра не раздражала, а, напротив, развлекала, особенно тех, чьи акции стремительно росли, вызывая ажиотаж на брачной бирже. Так происходило, если кто-то из претендентов имел счастье чем-либо угодить Аурелии или выполнить ее каприз. Если же кто-то своими поступками вызывал ее неудовольствие, его акции тотчас падали в цене.
Либо алчность притупляла чувства поклонников, либо страсть ослепляла их, но они не замечали холодной язвительности, которую Аурелия направляла против них, ведя с ними нелепую игру. В этой игре им виделось проявление девичьего кокетства, хотя на самом деле она являлась следствием глубокой душевной обиды Аурелии.
Как бы то ни было, игра продолжалась; падение котировок становилось причиной мимолетного огорчения, которое, впрочем, быстро сменялось упрямой надеждой. Никто не хотел выходить из игры, тем более Алфредо Морейра, который, вероятно, возглавлял биржевой список.
Я не стану описывать придворных салонов, посещая которые Аурелия видела у своих ног все наше блестящее общество. Мое намерение состоит лишь в том, чтобы рассказать о душевной драме, определившей судьбу этой женщины.
II
Около девяти часов утра. Лучи жаркого мартовского солнца пробиваются сквозь шторы, закрывающие окна особняка, расположенного в районе Ларанжейрас13.
Мягкий свет, проходящий сквозь зеленую ткань, падает на изящную фигуру Аурелии, тень от которой ложится на стену, оклеенную бархатными алыми обоями. Девушка, расположившаяся на кушетке и смотрящая в сумрак комнаты, кажется погруженной в глубокие раздумья. Теперь, когда она в своем доме, наедине с самой собой, ни в ее лице, ни в ее позе нет той энергии, которая обыкновенно исходит от нее, как огненное сияние от молнии.
Напротив, она
Ларанжейрас – район Рио-де-Жанейро, где исторически жили знатные и богатые горожане.
