брякнувших слов резко повернулась к стоящему рядом Фридхофу.
– То есть… – растерянно начала она. – Я совсем не это имела в виду. Боже мой, что я сказала? Это все мой ужасный немецкой. Я хотела сказать, что вы меня намного старше. Не старый, а старше. То есть я имела в виду…
И тут все присутствующие разразились в один голос;
– Ой все понятно! – хохотал операционный медбрат.
– Поздно оправдываться. Доктор Майер столько сил на тебя потратил, а ты вот как…
– Мы все поняли. Можешь уже ничего не говорить.
– Вот вам и спасибо, доктор Майер.
– Нет, ну вы это слышали?
Пока все забавлялись и прыскали во все стороны шутки, огромные глаза Таи стали напрочь синими, и покрылись блестящей пеленой. Сложив руки в замок у груди, она умоляюще смотрела на Фридхофа, и пыталась объясниться. Но эти проказники-хирурги так хохотали, что больше не дали возможности Тае и слова произнести. Земетив ее смятение, Фридхоф улыбнулся и по-отцовски потрепал ее по плечу.
– Все в порядке. – сказал он. – Я понял, что ты имеешь в виду. Все правильно. Не обращай на них внимание. Им просто скучно.
Фридхоф сам был не прочь побаловаться, но при этом всегда знал где и когда нужно быть серьезным. Поэтому он никогда не переступал черту дозволенного. И в этот раз, когда Тая готова была расплакаться от чувства вины, он нежно коснулся ее плеча и принялся успокаивать. Он уже давно заметил, что часто Тая все понимает буквально. Может быть так сказывается другая ментальность, или же недостаток знания немецкого языка.
– Не переживай. – сказал он ей, когда они вывозили пациента. – Ты привыкнешь к их шуткам. Им просто делать нечего.
– Но дело в том, что я не считаю вас старым. – сказала Тая, опустив глаза.
– Я знаю. Это уже не важно. Посмотри лучше на пациента. У него губы чуть посинели.
Тая принялась тормошить больного.
– Господин Мюллер! – громко позвала Тая. – Господин Мюллер, дышите глубоко!
– Господин Мюллер! – с выражением подхватил Фридхоф. – Господин Мюллер!
– Эээ… – ответил Мюллер, и открыл глаза.
Фридхоф подмигнул Тае;
– С мягкой посадкой, коллега.»
Оливия уже хотела было выключить ноутбук, как вдруг в уголке всплыло окошко. Райэн прислал сообщение в чате. Прежде чем открыть диалог, она посмотрела на время. Время два часа ночи в Цюрихе, значит в Чикаго только восемь вечера. По субботам у Оливии обычно не было занятий по-английскому, и Райэн никогда не давал о себе знать вне учебного часа. Оливия покрутила курсором над окошком. «Открыть? – спросила она себя. – С чего бы ему писать в такое время? Дай угадаю. Наверное прислал мне что-то для самостоятельного изучения. Он это сделал потому что такой заботливый учитель? Нет. Прошло уже тринадцать занятий, и он ни разу этого не делал. Значит он ищет повод
