ослепленная завладевшим ею чувством, Юлита не способна понимать, кто рядом с нею.
– Юлита сейчас переживает свою первую любовь, – говорила Ровина. – В такой период все чувства особенно обострены. А наша дочь всегда была очень чувствительной девочкой, в этом ее особенность и ее беда. Если Айтон смог пробиться сквозь броню ее болезненной застенчивости, если он сумел найти к ней подход, значит он дает ей нечто такое, что для нее очень важно.
– И тем не менее, мне не нравится объект, что Юлита выбрала для своей первой любви, – гнул Хорвин свою линию. – Я просто вижу тот холодный и расчетливый взгляд, каким Дарагон смотрит на нашу дочь. В нем нет даже искры искреннего чувства. Не понимаю, как она этого не замечает!
– Но, быть может, чего-то не замечаем мы с тобой? Ведь мы имеем возможность видеть не так уж много…
– Боюсь, как бы ни было поздно! – возвращался Хорвин к своей основной мысли. – Этот дар Элисы…
– Элиса не хотела ничего плохого своим даром, – примирительно говорила Ровина. – Ты же знаешь, как она относится к Юлите.
– Еще бы! Но лучше бы у Юлиты этих денег не было! Или, хотя бы, о них никто не знал… Но Элиса постаралась раструбить о них всему свету, и наша девочка сделалась объектом для охоты. Уверен, Дарагон – один из таких охотников.
…
Айтон Дарагон, как стало известно Хорвину от Элисы, проживал на улице Оружейников в большом трехэтажном доме. Хозяйка, к которой Хорвин обратился за разъяснениями, оказалась полной круглолицей женщиной в просторной блузке и цветастой юбке. Она предложила Хорвину подняться на второй этаж, пройти по коридору налево и постучаться во вторую дверь. Молодой офицер, как полагала хозяйка, должен быть дома.
На стук Айтон открыл сразу. Глаза его при виде гостя полыхнули огнем, который он тут же притушил, опустив ресницы. Пропуская Хорвина, он сделал шаг назад.
Хорвин огляделся. Комната оказалась просторной, окно, выходящее на улицу, давало достаточно света, вторая дверь в глубине вела в другое помещение. Стол, несколько стульев, диван и буфет составляли обстановку. Хаос в расположении вещей ясно говорил о том, что хозяин не слишком беспокоится о порядке. Однако принадлежавшие ему вещи свидетельствовали и о некотором достатке: две висевшие на стене шпаги были хорошего качества, небрежно брошенный на подоконник плащ с меховой оторочкой тоже был не из дешевых.
Хозяин комнаты был одет по-домашнему: без мундира, в зеленых форменных штанах и белой сорочке. Не приглашая Хорвина присесть, он и сам остался стоять, устремив на гостя взгляд отливающих сталью серых глаз.
– Чем обязан таким вниманием?
Голос Айтона звучал небрежно, но Хорвин сразу ощутил скрытое в нем напряжение.
Ясно осознавая неприятие со стороны отца Юлиты, Дарагон перестал бывать в доме на Заставной улице. Круги
