поставил свой «дипломат» на стол и едва уловимым движением открыл пластмассовую плоскую банку. Видя это разорение, Затюкин гневно процедил:
– Я сантехника не вызывал.
На что гость отвечал искренним хохотом. Затюкин, сверкая глазами, стоял в дверях и смотрел, как незнакомец захватывал своими толстыми пальцами в массивных золотых вычурных перстнях с дорогими самоцветами нежные тюлечные тушки по нескольку штук зараз и, искусно работая зубами и губами, вытаскивал изо рта уже только головки и косточки вместе с хвостовыми плавничками. Оторвав от нового, ещё не читанного Затюкиным номера журнала «Микропроцессорные средства и системы» яркую обложку, он складывал на неё тюлькины остатки. Этот факт особенно глубоко ранил Затюкина.
– Позвольте, – начал было весьма сентенциозно Затюкин. Но гость фамильярно перебил его.
– Чего торчишь тут, садись!
Затюкин не хотел садиться, да и неприятно ему было повиноваться этому шаромыжнику, однако же, на удивление самому себе, он смирно уселся на пододвинутую для него табуретку.
– По душу твою пришёл, – сказанул гость и убийственно весело захохотал.
«Чёрный юмор», – отметил про себя Затюкин.
– Ты вот только сказал, а я вот он, пришёл. Сервис. Вызывали? Извольте! Получите, распишитесь. Хи-хи, – снова захохотал гость так, что прилипший к его бороде тюлькин скелетик затрепетал. – Чего нос от меня воротишь, «Satana sum et nihil humanum a me alienum puto». Что значит в переводе с латыни: «Я сатана, и ничто человеческое мне не чуждо». Ха-ха-ха…
«Где-то это слышано, или читано», – начал вспоминать Затюкин, и нонешний червячочек вновь зашевелился в его сердце.
– Может, ты уж и передумал душу-то продавать? А то как нет, так давай оформим, покуда «наши Машки полетели вверх тормашки», хи-хи…
«Он к тому же ещё и пошляк», – отметил про себя Затюкин. «Это он так о том, что Дунечка убежала».
– Одна ведь такая душа, как у тебя, Затюкин, стоит иной раз целого созвездия, – продолжал толстяк, отправляя в рот одну партию тюльки за другой.
«Так ведь он и всю банку очистит», – пронзила Затюкина ужасная мысль. – «Доколе же это продолжится?»
А дно банки уже забелело.
– Уж больно ты грозен, как я погляжу, – вновь поддел гость хозяина.
– Извольте…– начал было вновь Затюкин, но толстяк не дал вылиться его справедливому гневу. Он с любезным выражением на своей физиономии полез в «дипломат», как будто только и ждал этого слова от хозяина, повторяя нараспев: «Извольте, извольте».
На столе появились какие-то бланки на тонкой, почти папиросной, но высококачественной и, вероятно, очень дорогой бумаге. Они были в общем-то, обычными, почти как в комиссионке, только вчитавшись можно было заподозрить нечто неладное.
– Вы уж не прогневайтесь, – насмешливо-жеманно заелозил толстяк. –
